Обе машины тронулись в путь. Бимка бежала за «Волгой», задыхаясь и захлебываясь в хрипах, отдаленно напоминающих лай.

Балуев проводил взглядом обе машины, еще раз махнул Федору и вошел в подъезд.

Было на самом деле удивительное, чудное утро.

– Свободен и легок полет!

Сам летчик и сам самолет,

Я – птичка в облаке розовой ваты!

Но все же ночною порой

Мне снятся конвой и солдаты…

– Оставь, не жалей ни о чем,

Летай, пока горячо,

Пока за полеты не просят платы!

Рок-группа «Агата Кристи»

Самолет из Будапешта приземлился в десятом часу утра. Прибывшие мадьяры громко делились впечатлениями от полета на своем певучем языке. Русские держались обособленно, в крайнем случае, спустившись по трапу, сбивались в пары, еще реже – в тройки, и все как один угрюмо молчали. А чего веселиться? На родину прилетели.

Из всей массы, выдавленной разноцветным чудовищем на летное поле, выделялся высокий загорелый мужчина средних лет, одетый в бирюзовую майку навыпуск и белые шорты, с ярко-красной спортивной сумкой на плече. Его темно-русые с проседью волосы были безукоризненно причесаны. Лицо гладко выбрито. Толстые губы сурово сжаты. Большие миндалевидные глаза, будто подведенные тушью, высокомерно прищурены то ли под воздействием испепеляющих лучей, то ли под бременем собственных дум.

Мужчину нельзя было отнести ни к той, ни к другой группе сошедших на землю, как нельзя было определить, прилетел он на родину или на чужбину, и вообще распознать в нем представителя какого-либо клана, какой-либо национальности. О таких говорят: индивидуум, гражданин Вселенной, отщепенец, инопланетянин и Бог знает что еще.

Владимир Евгеньевич Мишкольц редко пользовался услугами Аэрофлота, как, впрочем, и любыми другими услугами общественного транспорта. Предпочитал передвигаться на собственном автомобиле – черном «ягуаре» последней модификации. «Любимый вид транспорта нефтяных шейхов!» – с улыбкой говаривал он. Владимир Евгеньевич не был нефтяным шейхом, но кормили его тоже недра земли.

В аэропорту Мишкольца никто не встречал, так как оба его сына и обе жены (официальная и неформальная) находились в разных городах Венгрии, на родине его предков по отцовской линии, трансильванских евреев, корчмарей и ростовщиков. Мамина же линия восходила к старинному русскому дворянскому роду Тенишевых и, вероятно, откликнулась в нем многолетним увлечением – уникальной коллекцией русских картин.

На привокзальной площади он сел в такси, назвал адрес офиса и погрузился в раздумья. То, что сообщил ему по телефону Балуев, подтверждало его опасения. В обстановке всеобщей неразберихи рано или поздно что-то должно разразиться. Не зря он выжидал, почти три месяца пребывая за границей, начала чьих-нибудь поползновений. Выжидал, но не предполагал, что это будет Пит, тупая и вечно криворотая тень Стародубцева! Мишкольц в первую очередь ставил на Шалуна, которого год назад послал к чертовой матери. Но Шалун подозрительно молчал и бездействовал.

Таксист крутил баранку и гнусаво напевал блатной мотив. По обеим сторонам дороги тянулись хвойные леса.

– Из Будапешта прилетели? – оторвал он Миш-кольца от раздумий.

Тот что-то промычал в ответ. «Только этого еще не хватало», – вздохнул он о своем «ягуаре», оставленном в одном из подземных гаражей старой Буды.

– Как там погода? – не унимался шофер.

– Тепло.

– Оттуда загар везете? Здорово! Здесь бы вряд ли так загорели.

Нет ничего хуже пустой, бессмысленной болтовни. Мишкольц любил взвешивать каждое слово. Еще на зоне научился ценить слова. Туда угодил, будучи студентом истфака. Там был настоящий университет.

– Возьмем попутчиков?

Прежде чем спросить, таксист уже остановил машину. Пассажир промолчал.

На обочине голосовали двое парней потрепанного вида, с одутловатыми серыми лицами, будто перенесли не известную медицине болезнь.

– Нам в центр! – неопределенно бросил один из них, и Мишкольцу не понравилось, что таксист сразу согласился.

– Подвинься, земляк, – попросил второй, открыв заднюю дверцу.

Подвинувшись, Владимир Евгеньевич обнаружил, что у другой задней дверцы отсутствует ручка. «Похоже, я в ловушке! – не без иронии подумал тот, кого в городе называли „изумрудным королем“. – Аэропорт до последнего времени держал Шалун. За три месяца вряд ли что изменилось. Во всяком случае, Балуев бы меня известил. Значит, Шалун. Интересно шутит судьба!»

Интуиция редко подводила его. Не проехав и двух километров, ущербные люди с нездоровыми лицами достали из-за пазухи наганы и навели на таксиста и пассажира. Шофер как-то неестественно взвизгнул и притормозил.

Выручки они взяли немного, шофер недавно заступил на смену, но и эти жалкие гроши он слезно умолял оставить, потому что нечем кормить детишек.

«Придумал бы что-нибудь поновей», – поморщился Мишкольц.

– А ты че грустишь, фраер недое…? – почти вежливо обратился к нему второй. – Гони кошелек!

– У меня нет кошелька.

Он не врал. За границей пользовался кредитной карточкой, дома держал при себе несколько купюр на карманные расходы. Но как это объяснить ущербным людям?

– Обыщи его! – посоветовал первый. Дохнув в лицо какой-то мерзостью, чуть ли не соляной кислотой, парень вывернул наизнанку карманы его шортов.

Шалун за все заплатит!

– Ни хрена!

– Возьми сумку, и канаем отсюда!

Они бросились в лес, и красная сумка Мишкольца еще долго мелькала среди сосен и берез. Таксист посылал им вслед матерные напутствия, украдкой поглядывая на пассажира.

– Ехать будем или сквернословить? – резонно заметил тот.

– Я вижу, вам все нипочем! А платить кто будет? Они у меня всю выручку забрали!

– Не так уж много там было, – возразил в качестве утешения Владимир Евгеньевич. – Я вам заплачу сверх счетчика, как обещал. Езжайте!

«Волга» с традиционной шахматной клеткой остановилась возле ювелирного магазина «Кристина». Офис располагался на втором этаже.

– Одну минуту! – бросил Мишкольц. Пригорюнившийся таксист уткнулся подбородком в руль.

Молоденькая секретарша Ниночка вытаращила глаза и замахала руками, словно средь бела дня в секретарскую явилось привидение.

– Вла-ди-мир Ев-гень-е-вич? – произнесла она по слогам, а потом как-то странно подпрыгнула и закричала:

– Владимир Евгеньевич вернулся! Ура-а-а!

– Зря, между прочим, радуетесь, – остановил он ее восторженный порыв, – я доставлю вам массу хлопот.