— Жаль, очень ее любила.

— Я понял, даже кавалера ей придумала.

— М-мне не хотелось, чтобы она была дамой полусвета, под покровительством богатого папеньки. Пусть лучше ее любит молодой и красивый мужчина.

— Там в углу есть мешок… Я собрал туда осколки, платья и остальное… Вдруг у тебя получится их восстановить. Еще вывез формы для литья, инструменты, по максимуму все, что может пригодиться для последующей работы.

— И что, Сережа отдал?!

— Пришлось ему по роже съездить и к стулу привязать, я ведь не один был, пару крепеньких ребят прихватил с собой.

— А Скарлет и семейство Беннет, они тоже?!.. — замолчала, не в силах больше говорить.

— Боюсь, что да…

Валера преодолел расстояние между нами, прислонил к себе, заключая в свои горячие надежные объятья.

— Не расстраивайся, моя хорошая, он разбил только кукол, а самое главное, твой талант, ни Сергей, ни кто-либо другой, уничтожить не способен.

— Валера, спасибо… — Я не знала, что сказать, не находила слов, способных передать мои чувства и выразить мою благодарность… — Спасибо! Ты спас большой, просто огромный кусок моей души!

Жалобно всхлипнула, а Довженко ласково погладил меня по волосам. И хоть я больше не покушалась на его нос, серые мужские глаза снова увлажнились. Кажется, он тоже не находил слов, но его нежность о многом мне сказала.

— А свою Неизвестную Крамского я сделаю снова… будет еще красивее прежней. Ты прав, мои руки, знания, чувство прекрасного, все при мне осталось!

Взял мои ладони в свои лапищи и начал целовать, каждый пальчик, каждый ноготок. Сердце дрогнуло, оттаяло, снова поверило… Ведь только по-настоящему любящий мужчина способен так внимательно отнестись к тому, что важно для другого человека.

— Ну как? — спросил Валера, заглядывая в мои глаза. — Мир, дружба, жвачка?!

— Нет, ты обещал любить меня качественно и разнообразно… а еще хотел вместе со мной состариться.

Валера засмеялся.

— Ну, это я всегда готов… хоть сейчас готов.

— Стариться? — шутила я.

— Нет, пока любить качественно и разнообразно, — теперь Валера целовал мои губы, — стариться потом.

Сердце сжалось в груди. Как же я могла забыть?! Есть еще одна серьезная проблема… Интересно, как Валера воспримет новость о ребенке?! А если это Сережин ребенок, вправе ли я повесить на Довженко двух неродных ему детей? Бьющиеся током руки снова пробрались под мой свитер… жадно заскользили по телу.

Уперлась руками в мужские богатырские плечи.

— Н-нет, подожди…

— Чего ждать, милая?!

И снова чувственно с наслаждением приложился губами к моей шее.

— Валера, я еще не все важное сказала.

— Говори, — милостиво разрешил Довженко, а целовать шею, по-звериному глубоко вдыхая мой запах и жадно жамкая тело, не перестал.

— Л-лечение оказалось эффективным.

Валера замер каменным истуканом… И куклы будто разом ахнули от такой новости. На несколько секунд в комнате застыла тягучая, давящая на уши тишина.

— Так… — протянул на выдохе Валера. — И кто счастливый отец?!

— Н-не знаю, — плакала и одновременно смеялась я. — Не знаю, как со мной такое могло произойти, но есть сразу две кандидатуры, одна из которых — ты.

— Ира, ты ведь принимала таблетки? — пытливо выспрашивал Валера, а лицо такое убийственно серьезное, холодное.

Даже находясь в его объятьях, почувствовала себя зябко. Невольно сильнее вцепилась пальцами в мужские плечи. Хотелось хныкать, кричать: «Не отпускай меня, пожалуйста!»

— Нда… принимала… Правда, пару раз, там, на отдыхе, пропустила. Из-за всех этих игр, давления, я находилась в постоянном психологическом напряжении. Ты меня с ума свел своей страстью.

— А это не вредно для ребенка?

— Что?! Сумасшествие матери?! Конечно, данный факт нельзя назвать благоприятным, — не знаю зачем, шутила я.

Валера, конечно, не оценил юмора.

— Напряжение и прием таблеток… — с абсолютно каменным лицом уточнил он.

— Я была у гинеколога, она меня заверила, что прием оральных контрацептивов не должен негативно сказаться на развитии малыша… Но, конечно, чуть позже надо будет сдать различные анализы.

Довженко все также был убийственно серьезным, смотрел своим фирменным, вызывающим оторопь взглядом куда-то сквозь меня. Кажется, он более чем обескуражен новостью. По коже бежал холодок. Я тоже обескуражена, напугана, но точно знаю, в обиду свою нежданную радость никому не дам, в том числе возможному отцу.

Валера вдруг начал смеяться, нервно, будто не в себе… Снова резко обхватил ладонями мои щеки, даже ойкнула от неожиданности. Серые глаза настойчиво всматривались мне в лицо, гипнотизировали, затягивали в свинцовую пропасть.

— Ира, послушай, я не позволю тебе сделать аборт! В любом случае, это будет наш ребенок, наш с тобой ребенок! Слышишь меня?!

Кивнула головой, будто китайский болванчик. По щекам с удвоенной силой побежали слезы. Слава богу, он отреагировал правильно, как настоящий любящий мужчина.

— Но разве мы вправе скрывать ребенка от Сергея?! Все так запуталось…

— Ира, — Валера настойчиво удерживал мой взгляд, — есть большая вероятность, что ребенок от меня. Я ведь думал, ты на таблетках, и не предохранялся… Сознательно не предохранялся, черт возьми! Мне нравилось брать тебя без защиты. Создавалась иллюзия, что ты действительно моя, и я имею право, как захочу, тебя трахать…

Жалобно всхлипнула.

— Но Сережа тоже приезжал в санаторий, и я с ним занималась любо… точнее, исполняла супружеский долг.

Невольно передернуло, сейчас даже вспоминать об этом акте было противно.

— Ир, я почему-то уверен — это мой ребенок, точнее, наш с тобой малыш или малышка. Вселенная решила возблагодарить меня за боль, которую пришлось пережить. Хотя такая скотина, наверное, не совсем достойна этого, но вселенной видней…

— А если это не твой ребенок, что тогда?! — допытывалась я.

— Мы ничего не будем от него скрывать, просто у него будут два папы, биологический и муж мамы. И если Сергей захочет общаться со своими детьми, пожалуйста, я не буду препятствовать. В жизни бывают разные ситуации, милая, наша, наверняка, не самая сложная и запутанная. Ты не переживай, я смогу полюбить ребенка, даже если по крови он будет мне неродной. Я уже люблю все, связанное с тобой. За твоих куколок кому угодно пасть порву!

— Но я ведь дочка генерала Кольцова…

И снова смех… горький, радостный, непонятный, будто контуженный.

— Вселенная дала нам шанс исправить свои ошибки, в том числе посмертно и генералу Кольцову.