— Нуты же сказал, что Джакс здесь…

Дженкс скривился и буркнул:

— Мальчишка либо поумнел, либо окончательно ума лишился. Явился сразу, как ты пошла спать. Сказал, что бросил Пика — ему не понравилось, как этот экземпляр гонялся за тобой с ножом. Тинкины стринги, Рэйчел, будь там я, убил бы эту крысу на месте — я про Ника. А сейчас я не знаю, принять Джакса обратно или послать Джриксибелл проверить, не шпионит ли он за нами.

У меня поднялись брови: из святилища донеслась громкая речь:

— Да потому, что я тебе не доверяю!

Это был голос Айви, и голос разозленный.

— Кто там? Эдден?

Дженкс опустился на дюйм, крылья заработали медленнее:

— Пирс.

— И как он? — напряглась я. — И почему меня никто не разбудил?

— Потому что он жив-здоров, а ты спала. — Дженкс перестал прислушиваться и повернулся ко мне лицом, руки на бедрах — поза Питера Пэна в наилучшем исполнении. — Он здесь всего пять минут, и уже устраивает переполох. Остуди свои гормоны, Рэйч.

— Твое мнение обо мне должно переменить мои чувства по отношению к ней? — донесся голос Пирса, приглушенный, но настойчивый. — Ты ей споспешествовать не можешь, вампир. Твоя любовь может спасти ее, лишь поставив ей границы. Такова твоя природа. Здесь нет стыда, но ты используешь Рэйчел в попытке подняться за собственные пределы.

Ну, блин. Вот только этого не хватало.

Схватив щетку, я три раза провела ею по волосам, плюнула. Помоги ему господь, он сейчас отбирает у Айви ложь, сохраняющую ей здравый рассудок.

— Не выходи! — крикнул Дженкс, когда я потянулась к дверной ручке. — Они перестанут разговаривать!

— В этом и смысл, — ответила я, дернув на себя дверь. — Пирс? — позвала я, услышав, как Айви что-то прошипела. Меня пробрала дрожь — это я ощутила, как он зачерпнул из линии на заднем дворе.

Блин.

— Айви, не надо! — крикнула я, устремляясь в святилище, несмотря на боль в коленях. Черт возьми, если сейчас она его прижала к стене, я разозлюсь.

Вспомнив замечание Дженкса насчет окон, я резко остановилась в конце коридора, слыша, как стучит сердце. Пирс не был приперт к стене, но стоял рядом с сожженным бильярдом в тусклом утреннем свете, тусклом более обычного из-за закрытых ставнями окон. На нем был все тот же суконный плащ ниже колен, и снова вернулся мой сон. Он стоял лицом к Айви, настороженный и опасный, нахмурившись, руки в карманах длинного плаща, шляпа на голове. Я почти носом чуяла струящуюся от него силу, поднимающуюся над карманами, переливающуюся и клубящуюся у ног. Он совсем не выглядел избитым или больным. Классно он выглядел.

Запах красного дерева боролся с вампирским ладаном, пропитывая церковь ощущением силы и секса. Сделав глубокий вдох, я шагнула вперед.

Айви уже переоделась в рабочую кожаную одежду, готовясь к сегодняшним увеселениям, и гипс на руке казался очень белым и новым на черной перевязи. Глаза у Айви расширились до полной пьянящей черноты, двигалась она с развратной грацией, кружа вокруг Пирса на расстоянии восьми футов. Так, она вышла из себя. Воздержание от крови не было удачным решением.

Оказавшись между Пирсом и мной, она остановилась, обернулась ко мне игриво. Ее лицо выражало смесь вожделения и доминирования.

— Айви, прекрати!

У меня начало колоть шею.

— Он тебя хочет забрать в безвременье, — сказала она, и сквозь сексуальное настроение пробился страх. — Спроси его.

Пирс вытащил из кармана левую руку, призывая меня послушать, и у меня связавшийся в груди узел распустился, когда я увидела настоящую кожу, а не белые перчатки Ала.

— Ты не можешь не признать, что там хотя и воняет безбожно, но безопасно. Тебе там ничего не будет угрожать.

Я видела безвременье при дневном свете — зрелище отвратительное.

— И потому ты не избит? — спросила я, чувствуя, как начинаю горячиться. — С Алом сделку заключил? Ты меня убедишь покинуть реальность и спрятаться в безвременье, а он не сделает кашу из твоей морды? Я не демон и в безвременье жить не буду!

— Нет. — Пирс глянул на Айви, на Дженкса, потом шагнул ближе. — Я не думаю, что ты демон. — Левая рука вернулась в глубокий карман, и у меня похолодело лицо, когда он вытащил почерневшие и облезлые остатки моего когда-то вишневого пейнтбольного пистолета. — Я глубоко опечален, — сказал он, подходя ко мне через всю комнату и вкладывая его мне в руки. — Твоему пистолету для зелий пришел конец.

— Как? — пролепетала я, потом вспомнила, что пистолет был у Пирса, когда я уходила. Дженкс присвистнул медленно и низко, а я под влиянием порыва вытащила из кармана правую руку Пирса. Он зашипел отболи, и я, перевернув руку ладонью вверх, увидела отпечаток рукоятки.

— Господи боже мой, Пирс, что он с тобой сделал? — Я бросила расплавленный пистолет на сгоревший диван, и Пирс закаменел, когда подошла Айви. — Дженкс, дай противоболевой амулет, — сказала я, и пикси метнулся прочь. — Ты в него стрелял? — спросила я, и тревога перешла в гнев. — Ты спятил? Поражена, что он тебя не убил!

Решительно встав передо мной, Пирс спрятал обожженную руку за спину.

— Я уверен, что он бы это предпочел. Я не остался, чтобы не дать ему такую возможность. Плохо прицелился, и он твой метатель заклинаний расплавил после второго моего снаряда. Ты предпочла бы, чтобы я остался для избиения?

А сейчас, когда солнце встало, Ал его преследовать не может. Ой, ну и злится же он!

Дженкс вернулся, рассыпая золотые искры, и я, взяв у него амулет, надела Пирсу через голову, чуть задержавшись на полях шляпы. Тут же болезненная гримаса Пирса исчезла, но Дженкс загудел тревожно.

— Ал психовать бу-удет, — протянул он. — И решит, что это Рэйчел дала тебе свой пистолет.

Издав неодобрительный звук, Айви двинулась к двери и выглянула. От ее хищной грации у меня мурашки бежали по коже. Я глянула на расплавленный пистолет на обгорелом диване и мысленно согласилась.

— Поверить не могу, что ты в него стрелял. Пошли, — сказала я Пирсу, беря его за руку выше локтя. — У меня есть амулет от ожогов. Он против ожогов от плиты, но должен помочь.

Пирс не двинулся с места, и мои пальцы соскользнули.

— Ты под смертным приговором ковена, — сказал он, с опаской глянув на Айви. — Я знаю, что ты не очень жалуешь безвременье, но Ал тебя примет. Там тебя ковен не отыщет.

В его речи проскальзывали архаичные обороты, и было видно, что он и вправду расстроен.

— Я не побегу к Алу, вопя о помощи. Пусть я вынуждена мириться с твоим присутствием, но твои советы принимать я не обязана. Ты был не прав, когда первым делом не сказал Алу про ковен. Ты был не прав насчет того, что надо было уехать из церкви. И ты был не прав насчет того автобуса. Ты знаешь, что Вивьен чуть не убила всех его пассажиров? Я в безвременье прятаться не пойду!