– Капитан Марино, дело не в членских взносах, – возразил Телли, глядя ему в глаза. – Я знаю, вы на протяжении своей карьеры расследовали множество трудных дел и понимаете, как много времени они отнимают. Нам нужно освободить своих сотрудников, чтобы они занимались другими преступлениями. Нужно разоблачить тех, кто прикрывает этого мерзавца. Мы хотим уничтожить всех их без остатка.

Он, не доев, отодвинул поднос и вынул пачку сигарет из внутреннего кармана пиджака.

– Вот что мне нравится в Европе, – улыбнулся он. – Курение вредит здоровью, но не запрещается в общественных местах.

– Хорошо, тогда позвольте спросить, – не унимался Марино. – Если дело не в членских взносах, кто платит за все это дерьмо – личные реактивные самолеты, роскошные отели и "мерседесы"?

– Здесь большая часть такси – это "мерседесы".

– Дома мы предпочитаем побитые "шевроле" и "форды", – с усмешкой заявил Марино. – Вы же знаете лозунг "Покупайте отечественное".

– Интерпол не предоставляет частные самолеты и роскошные отели.

– А кто предоставляет?

– Наверное, об этом нужно спросить сенатора Лорда, – ответил Телли. – Но разрешите кое-что вам напомнить. Организованная преступность держится на больших деньгах, а чтобы бороться с ней, тоже нужны крупные средства, и большая их часть поступает от честных людей, честных корпораций, которые так же, как и мы, заинтересованы в том, чтобы вытеснить из бизнеса все эти картели.

Марино заиграл желваками.

– Я могу только предположить, что для корпорации, входящей в пятьсот крупнейших компаний мира, два билета на "кон-корд" не так много по сравнению с миллионами долларов, которые она теряет из-за организованной преступности.

– Значит, за все заплатила какая-то компания типа "Майкрософт"? – произнес Марино.

Терпение Телли иссякало. Он не ответил.

– Я вас спрашиваю. Мне нужно знать, кто заплатил за мой билет. Мне нужно знать, какой хрен копался в моем чемодане. Какой-нибудь агент Интерпола? – настаивал Марино.

– У Интерпола нет агентов. У него есть связи с различными правоохранительными органами. БАТ, ФБР, почтовая служба, управления полиции и прочее.

– Ну да, ага. Вы еще скажите, что ЦРУ не убивает людей.

– Прекрати, ради Бога, Марино, – взмолилась я.

– Мне нужно знать, какой козел копался в моем чемодане, – повторил Марино, и его лицо побагровело. – Это злит меня больше, чем все, вместе взятое.

– Понимаю, – ответил Телли. – Может быть, вам следует пожаловаться в парижскую полицию. Но смею предположить, что, если она имеет к этому отношение, это делается ради вашего же блага. Например, если вы провезли с собой оружие.

Марино не ответил. Он занимался остатками жареных ребрышек.

– Ты не мог этого сделать, – не веря самой себе, сказала я.

– Если кто-то не знаком с нормами путешествий за границу, иногда случаются мелкие недоразумения, – добавил Телли. – Особенно с американскими полицейскими, которые привыкли всюду носить с собой оружие и, возможно, не понимают, что здесь это грозит им крупными неприятностями.

Марино по-прежнему хранил молчание.

– Подозреваю, что единственной причиной этого было нежелание причинить неудобство вам обоим, – улыбнулся Телли, стряхивая пепел с сигареты.

– Ну хорошо, хорошо, – проворчал Марино.

– Доктор Скарпетта, – обратился ко мне Телли, – вы знакомы с европейским институтом магистратов?

– Достаточно, чтобы радоваться его отсутствию в Виргинии.

– Магистрат назначается пожизненно. Судебно-медицинский эксперт назначается магистратом, и именно он решает, какие улики передаются криминалистам, и даже определяет причину смерти, – объяснил Телли.

– Как наш институт коронеров в самом худшем его виде, – сказала я. – Всякий раз, когда вмешивается политика и голоса избирателей...

– Власть, – перебил меня Телли. – Коррупция. Политика и расследование преступлений несовместимы, их нельзя объединять в одном лице.

– Но они объединяются, агент Телли. Постоянно. Может быть, даже здесь, в вашей организации, – предположила я.

– В Интерполе? – Он казался изумленным. – Интерпол не заинтересован в противозаконных действиях, и я говорю это совершенно искренне. Мы не приписываем себе никаких заслуг. Мы избегаем гласности, нам не нужны автомобили, оружие и форменная одежда, мы не боремся за юрисдикцию. У нас необычайно маленький бюджет, если учитывать то, чем мы занимаемся. Для большинства людей мы просто не существуем.

– Вы несете эту чушь, как будто один из них, – заявил Марино. – Вы сбили меня с толку. То относитесь к Бюро по контролю за торговлей оружием, то вдруг секретный агент.

Телли вопросительно поднял бровь и затянулся.

– Секретный агент? – спросил он.

– Как вы вообще сюда попали? – не сдавался Марино.

– Мой отец француз, мать американка. Детство по большей части провел в Париже, потом семья переехала в Лос-Анджелес.

– А потом что?

– Юридическая школа. Профессия юриста меня не устраивала, поэтому оказался в БАТ.

– Как долго служили? – продолжал допрос Марино.

– Около пяти лет.

– Да? И сколько же из них провели здесь? – С каждым вопросом Марино становился все воинственнее.

– Два года.

– Вот лафа. Три года на улицах, а потом вдруг пьете вино и ошиваетесь в большом хрустальном замке со всеми этими шишками.

– Мне исключительно повезло. – За вежливостью Телли скрывалась язвительность. – Вы абсолютно правы. Наверное, мне помогло знание четырех языков и богатый опыт путешествий. Кроме того, я изучал в Гарварде компьютеры и политологию.

– Я пошел в сортир. – Марино внезапно встал.

– Гарвард достал его окончательно, – сказала я Телли, когда Марино отошел.

– Я не хотел его обидеть, – попытался оправдаться он.

– А мне кажется, хотели.

– О, вы так быстро составили обо мне плохое мнение.

– Обычно он не такой, – продолжала я. – В управлении полиции назначили нового заместителя начальника, который вначале перевел его из детективов в патрульные, потом отстранил от службы и попытался всячески уничтожить.

– Как его зовут? – спросил Телли.

– Это не он, а она. Из опыта знаю, что женщины иногда хуже, чем мужчины. Они более ранимы, а потому острее ощущают угрозу – реальную или мнимую. Женщины склонны губить друг друга, вместо того чтобы помогать.

– Вы не похожи на такой тип женщины. – Он изучающе посмотрел на меня.