— Зачем ты это сделала? — спросила Лада, когда они вышли из кабинета.

Женя пожала плечами.

— Ну, мне и так все время попадает, какая разница.

Лада смотрела на нее так, будто увидела впервые.

— Хочешь, будем дружить?

Больше всего на свете Жене хотелось закричать «Да!», но она покачала головой.

— Почему? — удивилась Лада. Такое ей, «королеве», было в диковинку.

— А ты ни с кем долго не дружишь. Если уж дружить — то на всю жизнь. — Женя повернулась и пошла в класс.

На следующий день Лада сама подошла к ней и протянула огромное краснощекое яблоко.

— Я согласна! — Лада улыбнулась так, как умела только она одна: ослепительно, но с холодным блеском в глазах. — Хочешь, приходи сегодня ко мне. Мама будет пирог печь…

Женя наивно полагала, что Лада оценила ее дружеские чувства и готовность ради дружбы к самопожертвованию. Но уже очень скоро она поняла, что ошиблась. Во-первых, Ладу раззадорил ее отказ, а во-вторых, она живо сообразила, что девчонкой, которая добровольно взяла на себя чужую вину, можно будет крутить, как только захочется. Однако обратной дороги не было. Поссориться с Ладой Женя не смогла бы ни за что на свете.

Так и повелось. Женя перестала быть заводилой в мальчишечьих проделках, а Лада, казалось, потеряла интерес к верховному владычеству среди девчонок. Она дружила теперь только с Женей и командовала ею одной так, как раньше всеми оптом.

Сергею Игнатьевичу их дружба совсем не нравилась. Ему было неприятно видеть, как Женя, раньше такая смелая и независимая, рядом с этой нахальной куклой тушуется и глупеет на глазах, обрастая бородой всевозможных комплексов. Но запретить дочери выбирать друзей по ее вкусу он не считал возможным. Даже обсудить в открытую недостатки Лады не мог. А осторожных намеков Женя не понимала — или не хотела понимать. Отчим никак не мог взять в толк, чем ее привлекла Лада, которая ему казалась совершенно бессовестной и вульгарной уже в десять лет. Оставалось надеяться только на то, что Женя рано или поздно сама поймет, что за штучка ее любимая подружка.

«Женя, пожалуйста, приходи сегодня в семь к «Колизею». С.».

Записку передали откуда-то сзади. Женя обернулась. Автор обнаружить себя не пожелал.

«Саша? Сережа? Слава? Или С. — это фамилия? Чей же это почерк? А если кто-то пошутить решил? Я приду как дура, буду у касс топтаться, а кто-то — за кустом хихикать».

Лада бесцеремонно заглянула в записку.

— Это почерк Кислякова. Точно, его. — Она смотрела на Женю с недоумением: «Как?! Кто-то додумался пригласить на свидание эту серую мышь?» — Ты пойдешь?

— Не знаю. А вдруг это шутка?

— Возможно. Но если пойдешь, то учти, он страшный зануда. Я с ним еще в прошлом году в кино ходила один раз. Сначала он полчаса рассказывал о своей коллекции моделей самолетов, потом весь сеанс пытался лапать меня за коленку, а когда провожал домой, говорить уже было не о чем. К тому же у него прыщи. И руки потные.

Дома Женя встала перед большим зеркалом в прихожей и долго себя разглядывала. «Неужели я могу кому-то понравиться? — недоумевала она. — Тощая, плоская, как доска, страшная. Зря, что ли, Лада меня при себе держит! Знает, что я ей дорогу уж никак не перебегу. Рядом со мной она вообще Афродита».

— Папа, скажи честно, я красивая? — спросила она вернувшегося с работы отчима.

— А ты как думаешь сама?

— Я думаю, что нет.

— А твоя подруга Лада, по-твоему, красивая?

— Конечно, — удивилась Женя.

— Я тебе скажу не как отец, а как мужчина. Лада — красивая, но совершенно неинтересная. Понимаешь разницу?

— Не очень.

— Ну как тебе объяснить? У нее правильные черты лица, хорошие волосы, красивая фигура… То есть будет красивая фигура — в пятнадцать-то вы все еще гадкие утята. Но все это как-то… примитивно, предсказуемо. Ну нет в ней изюминки. Кукла и есть кукла. Извини, что я так резко. А ты, Женечка, просто не хочешь быть красивой. Как была мальчишкой в детском саду, так и осталась. Сядь перед зеркалом, поищи в себе женщину. Знаешь, и бриллиант без огранки — просто камешек, — отчим внимательно посмотрел на нее. — Раньше тебя совершенно не волновало, как ты выглядишь, — лишь бы лошади не пугались.

— Меня мальчик в кино пригласил, — смущенно призналась Женя.

— Ну слава богу! А я уж боялся, что этого никогда не случится. Хороший мальчик?

— Да так, ничего.

Сергею Игнатьевичу ее тон не понравился:

— Похоже, что мальчик действительно ничего. Ничего хорошего.

— Да нет, папа. Мальчик-то неплохой, но…

— Что «но»?

— Просто я не уверена, что мне это надо.

— Ну так узнай. Главное… будь осторожна.

— Я поняла! — Женя улыбнулась, поцеловала отчима и ушла к себе.

«Поищи в себе женщину… Ты просто не хочешь быть красивой», — звучал в ушах голос отчима. «Все дело в том, — думала она, — что я просто не хочу быть женщиной. И никогда не хотела».

Действительно, сколько Женя помнила себя, она жалела, что не родилась мальчишкой. Девчонки ее всегда раздражали. Не хотелось иметь ничего общего с их глупой болтовней, сплетнями, дурацкими ужимками. Конечно, она могла одеваться, причесываться и вести себя как мальчик, по крайней мере вне школы, но что делать с природой? Мысль о том, что когда-нибудь она влюбится, выйдет замуж, родит ребенка, казалась ужасной и противоестественной. Ведь во время родов умерла мама! Одного этого было вполне достаточно, чтобы думать о женской доле с содроганием.

Женя вытащила из сумки смятую записку. Идти или нет?

В дверь постучал отчим.

— Женя, если ты решишь пойти, загляни в мамин шкаф. Может, тебе что-нибудь пригодится.

Без четверти семь она вышла из дома. Майский вечер был теплым, клонящееся к закату солнце играло на Адмиралтейской игле. Женя с удивлением разглядывала свое отражение в витринах. «Вообще-то быть женщиной, наверно, не так уж и плохо», — думала она, ловя заинтересованные взгляды встречных парней и даже мужчин постарше. На ней было темно-красное трикотажное платье, подчеркивающее юную стройность фигуры, туфли на каблуке — подарок отчима к пятнадцатилетию. Жемчужную нитку, клипсы и браслет она нашла в маминой шкатулке. С прической и макияжем было сложнее — тут пришлось обратиться за помощью к Маше, которая сама подкрасила Женю и уложила ей волосы феном.

Кисляков бродил у входа с букетиком нарциссов. Он скользнул по ней взглядом и отвернулся.

— Саша, — позвала Женя.

— Ты? — Сашка задохнулся от удивления. — С ума сойти можно! У меня нет слов. Женька, ты просто потрясающая!

— Ну, пойдем? — Она взяла Кислякова за руку и снова подумала, что, возможно, была не права.