— Этого не может быть! — закричал он.

— Можно? — осторожно спросил Гарет.

Ульрих кивнул в ответ, и тот поднял смятый пергамент и пробежал глазами. Он был явно озадачен.

— Насколько я понимаю, это, конечно, провокация…они хотят, чтобы мы сняли осаду.

— А вот здесь, посмотрите, приписочка, — Бруно взял свиток из рук друга, — «Я знаю, что ты не поверишь письму, написанному не моей рукой, и поэтому выйду на стену и помашу тебе. Это буде означать, что все записано с моих слов».

― Милорды, баронесса Уорвик просила вас выйти из шатра и встать напротив квадратной башни, ― просипел посланник, разминая свое поврежденное горло.

Ульрих удивленно оглянулся.

— Смотрите, — воскликнул Бруно, и все повернулись в сторону осажденного замка.

Воины, стоявшие между зубцов стены расступились, и вперед вышла Радмила.

Она была в роскошном бархатном платье изумрудного цвета. Даже отсюда Ульрих увидел, насколько бледна его жена. Ветер растрепал ее золотые локоны, но женщина не обращала на это никакого внимания. Армель держал ее за талию, чтобы женщина не оступилась. Ульрих буквально впился глазами в стройную фигурку, на какое-то мгновение ему стало казаться, что он даже видит ее прекрасные васильковые глаза. Но вот она подняла руку и помахала мужу. Сомнений быть не могло — это был обещанный сигнал. Тамплиер улыбнулся и увлек Радмилу обратно за ряды защитников крепости, она совсем не сопротивлялась. Потом он вдруг обернулся и тоже насмешливо махнул Ульриху. Немецкий рыцарь зло плюнул на землю и, резко повернувшись, зашагал к шатру.

— Ульрих, этого не может быть, — почти закричал Бруно, — не верь им, ее принудили.

— Как ее могли заставить? — рявкнул в ответ немец, — она прекрасно выглядит. Могла хотя бы видом своим показать, когда была на стене, я бы понял…

Ульрих посмотрел на Георга, как бы ища поддержки, но его верный друг только развел руками.

— Я тоже не могу поверить, — пробормотал он.

— А я могу! — отрезал Ульрих, — никто не может женщину заставить так солгать. К тому же знаете, что это был за сигнал?

— Что? Махнула чем-то, — ответил Бруно.

— Не чем-то она махнула, а тем самым красным платком, который я тебе, Бруно, дал, когда посылал в Самолву за ней, ты его оставил у нее в доме. Теперь Радмила с ним никогда не расстается. Как она говорит, ― это ее талисман, он принесет счастье. На это и был расчет, иначе бы я ни за что не поверил. Кто мог ее заставить подать такой тайный сигнал? ― горькая усмешка коснулась его губ. Рыцарь опустился на песок, сложив свои длинные ноги, и погрузил в него пальцы. По его широким ладоням сбегали желтые струйки.

— С ней все ясно. Она хотела, чтобы я поверил, вот и достала заветный платок. Все, снимаем осаду!

И Ульрих пошел прочь. Бруно и Георг смотрели ему в спину. Она как-то сгорбилась за эти несколько минут.

Судебный поединок

Как только Радмила увидела очертания зубчатых каменных стен Уорвика, на душе стало беспокойно. Что она скажет мужу, как объяснит, почему подала сигнал заветным платком. Ведь никто, кроме них двоих, ничего не знал про этот заветный талисман. Она, конечно, расскажет об угрозах храмовника послать королю эти злосчастные письма, но где они? Гуго как сквозь землю провалился. Меган, заметив ее состояние, попыталась ее утешить:

― Миледи Радмила. Не нужно так волноваться! Не может благородный и любящий мужчина не поверить вам. Мы должны радоваться, что Гуго выкрал эти письма и теперь ваш муж в безопасности.

― Где же он, куда пропал? Может, его схватили люди Нориса, и письма снова у графа? Может, беднягу подвергли страшному наказанию, за то, что выкрал их из тайника? ― никак не могла успокоиться Радмила. Пока подъезжали к замку, молодая баронесса вспоминала подробности их бегства.

Гуго, как и обещал, ожидал их с тремя лошадьми в указанном месте. Переполненные радостью и гордостью молодые женщины забрались на смирных деревенских лошадей и помчались в направлении Уорвика, нынешнего дома Радмилы. Но не успели они отъехать и мили, как в замке вспыхнули затемненные окна. Похоже, там начался переполох. Беглецы свернули в лес и поскакали лесной тропинкой. Вскоре они услышали звуки погони. Пришлось съехать и с тропинки, и теперь они пробирались лесом. Дальше пошли такие густые заросли, что Гуго приказал им не двигаться с места, а подождать его здесь. Он разведает дорогу и приедет за ними. Больше они его не видели. Безуспешно прождав его часа два, молодые женщины решили добираться в Уорвик самостоятельно, поскольку уже начинало светать.

Ульрих смотрел на нее, такой мрачный, такой отчужденный…… суженные чужие глаза холодны как лед. Радмила вспомнила, каким теплым живым огнем светились эти глаза, когда он говорил ей о своей любви, и его голос дрожал от страсти. Он не обнял ее… только молча стоял, спрятав за спиной руки.

Ну, чего ты еще ожидала? Что Ульрих поверит тебе на слово, без этих злополучных писем, и ринется тебя обнимать и целовать? Ты же знала, на что шла? Твой возлюбленный и его друзья теперь в безопасности… ну… а ты уедешь к брату. У тебя останется его ребенок. Время все лечит!

Не желая думать о грустной и печальной жизни без его любви, Радмила, забравшись в кровать, закрыла глаза и стала перебирать в памяти, как все начиналось той ранней весной, когда она наткнулась на умирающего рыцаря. Перед глазами вновь и вновь всплывало его надменное лицо с холодным взглядом зеленых глаз, и боль в сердце становилась все сильнее.

На городскую площадь выехал герольд на белом коне и, развернув свиток начал читать:

— Герцог Клифф Дурдвард властью, данной ему королем и по требованию барона Ульриха фон Эйнштайн, обвиняющего в оскорблении его жены Радмилы фон Эйнштайн действием…

Горожане, спешившие по своим делам, остановились и начали образовывать небольшую толпу вокруг нервно топчущегося коня герольда.

— Объявляется в воскресенье, в полдень судебный поединок барона Ульриха фон Эйнштайна и Нориса Осборна, графа Дорсета. Оба участника поединка помещены в темницу до начала боя. Поединок произойдет во дворе замка Дурдвард при полном вооружении. Заинтересованные лица, свидетели по делу, и представители сторон могут подать заявки на присутствие на поединке.

А во дворе замка происходили приготовления к поединку. Часть площади была ограждена высоким забором. У забора соорудили трибуны, так чтобы разместившийся на них суд и другие лица могли видеть происходящее на поле. Само место предстоящего боя тщательно освободили ото всех посторонних предметов, чтобы ничто не могло повлиять на исход.

В указанное время на трибуны поднялся сам герцог, вершивший правосудие, со своими помощниками и другими влиятельными особами из его окружения. Здесь также находилась и Радмила. Ее бледное лицо было закрыто полупрозрачной вуалью. Радмилу окружали друзья Ульриха и ее новая подруга, Меган Саксон. Присутствовали также близкие и знакомые графа Нориса. Их предусмотрительно расположили на другой стороне трибуны и предупредили, что любое вмешательство в исход поединка по закону страны жестоко карается. Рыцарю за это грозит отсечение руки или ноги, которыми он вмешался в бой. А простолюдина ждала казнь через отсечение головы.