Кажется, в мире Илоны этот способ ведения боевых действий называется «партизанская война». И я буду всячески тянуть время, пока мы не изыщем способ вышвырнуть отсюда захватчиков или хотя бы прекратить их дальнейшее прибытие через портал в наши земли.

Я покинул храм и созвал военный совет. Предстояла громадная работа, и земной опыт Дениса мог оказаться весьма ценным и остро необходимым. Я был готов восхвалять ту прихоть судьбы, благодаря которой в моем распоряжении очутились горгулы. Более ценного союзника в деле воздушной разведки и внезапного нападения даже не придумать. Денис называл их интересным словом «эскадрилья» и норовил на них полетать. Надо будет хорошенько распланировать, кому передать горгулий на случай… на случай, если у меня выгорит задуманное. Все-таки жаль терять столь ценный ресурс!

А дальше время полетело вскачь, стало сжиматься, будто скобленая мокрая шкура на просушке у кожевенника.

Мы устроили захватчикам, как сказал Денис, тактику «выжженной земли», вынуждая их двигаться по тому маршруту, который нам будет выгоден и удобен.

Мои летучие в прямом и переносном смысле горгульи и конные отряды постоянно щипали противника, не давая им расслабиться ни днем ни ночью. Лозунг: «Ни крошки еды врагу!»

Все же время работало против нас. Слишком много канкуэнов уже пришло в наш мир. Когда им не удавалось наесться досыта, они жрали друг друга. И все равно расползались по нашим землям волна за волной. Разлетались во все стороны, подобно стаям вечноголодной эмиренской саранчи.

Насколько мне удалось узнать, портал на данный момент — односторонний. То есть обратно можно что-то вкинуть, но только легкого веса… не больше камня[22]или двух. Максимум — пяти. Это мы тоже узнали методом проб и ошибок.

Я отослал Деррика с невестой в Дорсет. Пусть готовит последние круги обороны и с помощью крестьян роет землянки и сложные подземные ходы в наших лесах для возможных выживших.

Приказом постановил: монахам, священникам, знахарям и ведунам отыскать в древних текстах упоминание, как закрыть чудовищный портал. Или хотя бы найти способ развернуть его принцип работы на сто восемьдесят градусов, чтобы он уводил в чужой мир, а не пускал иномирных путешественников в наш.

С арианэ мы договорились на том, что ее силы мы пока по возможности не показываем. Это будет наш секрет, наше тайное оружие, которое может сработать весьма эффективно, но один раз. Пока мы еще не дошли до той крайности, когда она будет вынуждена исчерпать до дна всю жизненную силу Дениса.

Но возможно, упрямая русалка все же сделала что-то.

Между нами и вражеским войском появилась зона, где высохли все ручьи и колодцы, зачахли все растения и оскудели леса и поля. Там не шел дождь и не плескались пруды и озера. Не чирикали птицы…

Иномирцы как-то без воды выкручивались — то ли научились ее выделять из морской воды, то ли сгущать из воздуха… Но ее не хватало всем, и капкуэны жестоко страдали от жажды и голода. Впрочем, это обстоятельство делало их еще более агрессивными и опасными.

А орды захватчиков из портала все текли и текли, заполняя иссохшую землю…

После русалкиной магии Денис стал плох, совсем обессилел. Он казался почти прозрачным, будто бесплотным, хотя вроде бы ел как обычно (сознаюсь честно — я не проверял!). Но в периоды бодрствования деверь трудился изо всех сил, много работал с людьми, стал активным организатором эвакуации местного населения в отдаленные районы Ургена и Дорсета, а еще на дальние острова близ архипелага. Шурин входил во все военные советы и порой, не будучи военным, давал такие умные подсказки, что мы диву давались.

Не знаю, что там у них с арианэ было, но она не выглядела довольной или счастливой. Боюсь, как бы Денис не стал морить себя голодом, лишь бы отказывать ей в сексуальных домогательствах.

Вот так мы перебивались полегоньку туда-сюда, обретая многочисленные мелкие победы перед лицом грядущего крупного поражения, когда к замку Лайе вплотную подошла линия фронта.

Темнота царила снаружи дворца, потихоньку просачивалась вовнутрь и заполняла меня. Непроглядная безысходная жуткая темень. И хуже всего осознавать, что виновата сама. Только сама. Можно пореветь, размазывая сопли подолом, побиться головой об стену… впасть в прострацию. Много чего можно.

Я сидела на подоконнике, болтала ногой и пялилась в беспросветную тьму. Да понимаю я, что «темнота — друг молодежи!». Вы обеспечьте мне вторую половину молодежи, и я слова худого не скажу! Вырвемся с Кондрадом из лап вязкого быта и позажигаем с недельку-другую, пока еще какая венценосная коза не вздумала очередному чмырю с нимбом на макушке на жизнь свою отстойную пожалиться!

Не зря говорят: «Самый лучший учитель — личный опыт». Вот только дерет, зар-раза, больно дорого, но зато объясняет ой как доходчиво!

А так… скучно, и грустно, и тошно до ужаса, и некому морду набить. Хе-хе, а ведь насчет «некому» — неправа, матушка… ЕСТЬ! Теперь осталось найти баланс между «можно» и «нужно»…

Так, сосредоточимся на первом. Оно получится, как всегда, само. «Нужно» отсюда выбраться. Гм, хор-рошая идея! Всеми четырьмя конечностями — «за»! А как?

Первый приходящий в голову вариант — достать Иртихала до печенок, чтобы слезно попросил уйти, сам наверх проводил и платочком вослед помахал. А если прибьет?.. Этот может, но что-то мне подсказывает: не будет. Ладно, попытка — не пытка. Начнем, пожалуй.

За те сутки, что я сижу на подоконнике, Иртихал заявлялся дважды. Первый раз поинтересовался: не желаю ли я откушать?

Спросил:

— Мадам, могу ли я чем-нибудь вам угодить?

Ну, это он зря подставился… Меня ж хлебом не корми, только дай послушать каверзные вопросы. Я для приличия подумала. Секунды три.

И врезала правду-матку:

— Упади головой на стену! Раз сто! Хотя… вряд ли это изменит ситуацию…

Иртихал поперхнулся косточкой сливы, которую в тот момент обсасывал. Но все же повторил насчет кормежки. Уважаю: мужик железных принципов! Прет как танк, никуда не сворачивая!

Кушать в этом гадючнике я упорно не желала. Да и от нервов еда в горло не лезла. У меня так часто бывает: если у меня стресс, даже стакан воды выпить — и то проблема! И теперь, назло кондуктору, в моей комнате повсюду стоят блюда с умопомрачительно вкусными запахами. А если бы я есть захотела, меня бы морили голодом до скелетного состояния?

Пробовала жратву показательно выкидывать.

Не помогает. За одно выкинутое блюдо големы, прислужники этого змея-искусителя, приносят два. Шмыгают эдакие глиняные махины вроде гориллы, только побольше, а чуть пониже горла у них торчит оживляющая цидулка. Одну я успела выхватить, так он рассыпался грудой глины.