Может, ему на черный бархат поверх белой собачьей шерсти еще и плюнуть? Раза три? Или пять?..

— Пожалеешь ведь, — пообещала я, разрываясь от душевной боли. — Горько и неоднократно…

— Не думаю, — злорадствовал Иртихал. — Ради того, что ты сама притащила сюда символы власти Рицесиуса, я готов стерпеть многое… Даже тебя.

Я просто стояла молча и старалась не заплакать. Как бы больно ни было на сердце, но эта брюнетистая скотина меня рыдающей не увидит!

— Где я буду жить? — спросила угрюмо.

— Прошу, — галантно распахнул он дверь.

Мы прошли по длинному извилистому коридору, утыканному канделябрами с горящими свечами. Стены его были оклеены богатыми шпалерами цвета морской волны с золотым тиснением.

Меня завели в будущую комнату.

Кто тут о саркофаге мечтал? Получите и распишитесь! Темнее только у… в… неприлично упоминаемом месте!

— Располагайся! — радушно предложил зеленоглазый негодяй, выскакивая наружу.

Против ожидания, дверь за ним не захлопнулась с жутким грохотом и даже не противно заскрипела. Просто бесшумно закрылась, оставляя меня наедине со жгучими муками совести.

При сообщении об Илоне, добровольно сошедшей в царство Иртихала, раздался дружный вопль ужаса. Денис удивился и стал расспрашивать Иалону, что это за царство такое. Глаза Иалоны набухли слезами, она разревелась, размазывая по лицу косметику.

Ведун с храмовым жрецом сотворили короткую молитву. Деррик, маскируя скорбь яростью, спорил со всеми, с пеной у рта доказывая, что в нашей стране (о какой из четырех речь?!) бога смерти зовут Фалисименто, и правильно только так!

Мрачный Сухлик немелодично посвистывал, плохо скрывая потрясение. Кое-кто из присутствующих активно порывался ему за этот свист начистить рожу.

Жрец, будучи лицом духовного звания, с трудом удержал этого «кого-то» от драки с богом внутри храма.

Я, напрочь игнорируя все правила обращения к высшим богам, уставился Форсету прямо в глаза:

— Правда? Не верю! Этого не может быть! — Слова умирали, сгорая пеплом вместе со мной. — Не понимаю, с какой стати вдруг Илоне добровольно умирать?

Форсет развел руками и ухмыльнулся, нагло глядя мне в лицо:

— Ну-у, он обещал снабдить ее средством для спасения брата… И позабыл предупредить, что обратного хода из царства смерти нет. Иртихал, хм… Фалисименто при желании кого хочешь перехитрит! — А в глазах плохо скрываемое удовольствие.

Но про Илону Форсет не соврал, могу чем угодно поклясться!!!

Я молчал. Спазм сдавил горло. Не смог бы промолвить ни слова, даже если бы меня стали пытать. Так вот почему она не отвечала?! Ледяное онемение сменилось дрожью. В моих ушах ревела кровь, перед глазами плыли лиловые пятна. Я вообще не понимал, как на ногах устоял.

Не дождавшись от меня реакции, Форсет еще раз пожал плечами и пропал.

Тихо потрескивали плачущие восковые свечи. Глубокая тишина прерывалась приглушенными всхлипами Иалоны. Вдалеке загрохотал неожиданный гром. Природа тоже глубоко скорбела вместе со мной. Вот как бывает… всего только пару слов, легких дуновений воздуха — а для меня все кончено.

Понимая, что могу сейчас не выдержать и разрыдаться перед всеми, я приказал:

— Ступайте! Я попытаюсь дозваться Рицесиуса! Пусть до утра сюда никто не входит. Отрядами и обороной в мое отсутствие командует Деррик!

Денис чуть ли не с кинжалом у горла расспрашивал Сухлика:

— Если Форсет Илонку на тот свет спровадил, то почему символы власти у нее не отнял?

— Ну ты скажешь! — фыркнул бог флирта. — Кадуцей и шелом правителя богов ни отнять, ни отдать нельзя. Знаки власти Илона может вернуть только Рицесиусу или носить сама до скончания веков.

Боженок задумчиво потер переносицу:

— Затем они и придумали хитрость: ведь Рицесиусу в царство мертвых ходу нет! А то живо накосты… привел бы к ответу Форсета с Иртихалом.

Сухлик замолчал, грозно шевеля бровями.

— И?!! — не выдержал Деррик.

— И? Вот погоди, только вернется — с этих красавчиков клочья полетят! Не все ж им в подземельях отсиживаться!!! — И бог проникновенно зарычал.

Верующие, неверующие и сочувствующие тихо собрались и ушли, оставляя меня наедине с вечностью.

Я стал на колени и опустил голову на алтарь. Простонал:

— Так вот какова твоя награда, Рицесиус, за годы верной службы?! Пусть. Я выполню свою задачу и сделаю все возможное, чтобы защитить наш материк от чужеземного кошмара. В том клянусь!

Ножом сделал ритуальный надрез поперек груди. Выступившей из царапины кровью оросил алтарь.

Пообещал твердо:

— Я сделаю свою часть. — И тихо попросил: — А ты теперь закончи начатое. Сделай, что должен в таком случае делать бог!

Нервная дрожь, жестоко колотившая меня, перешла в мертвое окаменение.

Когда, в какое мгновение Илона проникла под кожу, попала в кровь так, что без нее каждый вздох отдается болью? Маленькая пигалица с чудесными серыми глазами и душой воина. Хрупкая, временами застенчивая, временами — дерзкая до безумия, а все из-за той же тщательной скрываемой ранимости и застенчивости. Отчаянно-смелая. Любимая…

Лег ничком головой на алтарь и пролежал до утра, вспоминая всю ночь то короткое счастье, которое нам выпало. Грог, холод зимы, тепло ее тела и жаркие поцелуи. Меня настолько захватили грезы, что я ощущал не холод алтарного камня, а скользкую прохладу шелковых простыней, гладкую девичью кожу под моими пальцами, аромат волос, сладость губ… Всю ночь мерещились ее объятия.

Чадящие светильники прогорели и потухли, луна загостилась в витражных окнах и ушла, не получив отклика, а я все лежал и вспоминал.

Наутро встал, хоть и покачиваясь, но спокойный и уверенный. Пригладив волосы, перевязал хвост и натянул капюшон. Что тут говорить?

Раньше я ненавидел войну всем существом, но оказалось — это единственное, что мне доверяют и что я умею делать хорошо. Со временем я смирился. И даже, к собственному удивлению, полюбил свою работу и смотрел на солдатское дело без особой ненависти. Воины не только нападают, убивают, грабят и жгут. Основная задача людей военных благородна — защита своих людей и территорий.

Сколько погибло идущих со мной или против меня — не перечесть. Они ушли в мир теней, унося свои надежды и мечты.

Я видел, сколько бродит голодных капкуэнов там, на пустошах… Тьма. Все земли Приграничья захвачены ими. Бесчисленные полчища, словно воды полноводной реки, текли и текли из стационарного портала.

Мы поляжем там, на этом каменистом приморье. Все. Все до единого.

Не помогут ни благословения монахов, ни освященные мечи, ни объединенные армии Дорсета, Эмирена, Угена и Маэро, Мургота, Суллы, Эсташа и Невии вместе с герцогскими дружинами, которые все-таки успели дойти сюда.