Гумбольдт сложил руки раструбом и крикнул:

– Эй! Кто-нибудь дома? Это мы, Карл Фридрих, Элиза, Шарлотта и Оскар. Мы вернулись!

Все застыли в ожидании. Вдруг замок на парадной двери щелкнул и ручка повернулась. Дверь слегка приотворилась, в щели выглянули два больших глаза. Затем целиком появилось юное личико: веснушки, рыжие волосы, задорный носик.

– Лена! – воскликнул Оскар.

Дверь распахнулась. Оттуда выбежала девочка и бросилась прямиком в его объятия. Если бы он не был готов к этому, то плюхнулся бы прямо на гравий.

– Что здесь произошло? – спросил он. – Почему днем закрыты ставни? Зачем вы заперлись?

– Ох, это все из-за той ужасной дамы, – ответила Лена. – Она побывала здесь уже не то четыре, не то пять раз. И каждый раз, уходя, грозится, что вернется с полицией.

– Дама? – нахмурился Гумбольдт. – Какая дама?

Лена покосилась на Шарлотту.

– Она утверждает, что она твоя мать. Это ходячий ужас, а не женщина!

– Моя мать? – Шарлотта побледнела. – Она не говорила, что ей нужно?

В ответ девочка покачала головой.

– Нет. Но сказала, что еще вернется. Сегодня ровно в четыре. И на этот раз с ней будет жандарм.

Оскар удивленно уставился на Шарлотту. Девушка растерянно взглянула на часы и проговорила:

– В четыре? Значит, у меня есть еще три часа. Достаточно, если поторопиться. – Девушка вскинула подбородок: – Ты не против, дядя, если я не поучаствую в разгрузке чемоданов?

– Что ты задумала?

– Мне необходимо съездить в город. Кучер меня отвезет.

– Зачем?

– Не могу сейчас сказать. Но это очень важно, поверь. И, пожалуйста, не говори «нет»!

Ученый пожал плечами.

– Ну хорошо, если тебе без этого не обойтись. Мы сами справимся. Только смотри, возвращайся вовремя. Сама знаешь, что может устроить твоя мать, если ей придется ждать.

– Именно поэтому мне и нужно торопиться.

С этими словами Шарлотта снова села в экипаж. Оскар придержал дверцу:

– Тебе не нужна компания? Я мог бы поехать с тобой.

Девушка подарила ему самую обворожительную улыбку:

– Нет уж, спасибо! Есть вещи, которые женщинам приходится делать без мужчин. Но я постараюсь вернуться побыстрее и с добрыми вестями. Держи пальцы скрещенными, чтобы меня не покинула удача!

Щелчок кнута, и лошади помчались в город.

Гумбольдт посмотрел вслед экипажу:

– Что ж, думаю, так будет лучше. А теперь за дело! Лена, мигом зови своих приятелей! Нам нужно внести в комнаты багаж, открыть ставни и приготовить чай. Быстрее, быстрее! У нас полно дел!

Ровно в четыре по гравийной дорожке защелкали копыта четверки лошадей. К парадному подъезду подкатило роскошное открытое ландо. В нем сидел полный мужчина с бакенбардами и в цилиндре и утонченная дама в фиолетовом платье и широкополой шляпе, декорированной перьями белой цапли. За ними следовал конный жандарм в синей униформе с начищенными пуговицами.

Гумбольдт хмуро наблюдал за незваными гостями, стоял у окна. Когда в дверь постучали, он расправил плечи и пробормотал:

– Время пришло. В бой!

Оскар последовал за отцом. Тяжелая дверь распахнулась. На пороге стояла Мария Ритмюллер, мать Шарлотты. Высокая румяная дама с пышными формами и стальным характером. До сих пор Оскар знал о ней только по рассказам Шарлотты. Глядя на госпожу Ритмюллер, невозможно было поверить, что здоровье у нее настолько хрупкое, что весь прошлый год ей пришлось провести в санатории в Хайлигендамме. Подозрение это только усилилось, когда женщина заговорила:

– Где моя дочь?

Никаких приветствий и вежливых слов. Она даже не представила своего спутника, господина в цилиндре.

– Здравствуй, Мария, – ответил Гумбольдт с прохладной улыбкой. – Рад, что твои дела идут хорошо. Надеюсь, дорога не показалась тебе утомительной?

– Оставь эти пустые слова, Карл Фридрих! – бросила госпожа Ритмюллер. – Я здесь для того, чтобы забрать Шарлотту. Если понадобится, я потребую от представителя власти применить силу. – Она указала на полицейского, который не сводил взгляда с носков своих сапог. Вся эта сцена, похоже, не доставляла ему удовольствия.

– Я здесь уже шестой раз и без дочери больше не сдвинусь и с места!

– Шарлотта уехала, – проговорил Гумбольдт. – У нее дела в городе, но она обещала скоро вернуться. Мы только что вернулись из далекого путешествия. Прошу вас, проходите! Элиза сейчас подаст чай с булочками. Приглашение, естественно, касается всех… – Гумбольдт отступил, пропуская гостей в дом. Госпожа Ритмюллер горделиво прошла первой, за ней молча последовали мужчины, сняв шляпы.

Аромат свежезаваренного чая и только что испеченных булочек с корицей заполнил гостиную. Вошедшая Элиза приветствовала всех радушной улыбкой. Друзей Оскара предусмотрительно отправили в кухню – одним своим видом они могли вызвать приступ гнева у его сестры. Госпожа Ритмюллер смерила Элизу брезгливым взглядом и опустилась в одно из кресел.

Оскар втихомолку фыркнул: до чего же эта женщина напоминала до неприличия выросшую курицу! И ее провожатый был не лучше. Усевшись, он, время от времени покашливая, принялся начищать рукавом тулью цилиндра. Похоже, он был в полном подчинении у своей спутницы. Только жандарм производил впечатление вполне приятного человека. Он с благодарностью принял чашку чаю и булочку и уселся к столу.

– Ты не хочешь представить мне своего спутника? – Гумбольдт взял чашку из рук Элизы и сделал глоток.

– Это Бернхард Игель, мой жених.

Гумбольдт едва не поперхнулся.

– Ты обручена?

Губы женщины тронула холодная улыбка:

– Совершенно верно. Мы познакомились в санатории. Бернхард – агент по продаже недвижимости. Он живет в Бремене. Мы собираемся пожениться через полгода.

– Что ж, желаю счастья! – Гумбольдт промокнул губы салфеткой. – И, пожалуйста, прости мое удивление. Я не был готов к тому, что ты так скоро соберешься выйти замуж еще раз.

– Оставь свой сарказм при себе, – вскинулась госпожа Ритмюллер. – Я не из тех женщин, которые подолгу могут оставаться одни. – Ее взгляд остановился на Оскаре. – А это что за молодой человек?

– О, забыл представить! Это мой сын – Оскар Вегенер. Я усыновил его несколько месяцев назад, с тех пор он живет со мной. Из мальчика получился отличный помощник.

Если госпожа Ритмюллер и удивилась, то не подала и виду.

– Вегенер? – поджала она губы. – Уж не сын ли он той нищей актриски?

– Именно так.

Оскар стиснул кулаки. Гумбольдт же, напротив, повел себя так, будто ничего особенного не происходит.