домой здоровый, веселый… А деньги — шут с ними — дело наживное. — Она замолчала, всхлипнула.

— А дальше? — мягко спросила Ольга Арчиловна.

— Зря радовалась, — сквозь слезы проговорила Шатохина. — Вернулся мой Егорушка… В цинковом гробу… Картину, деньги взяли и на тот свет отправили…

— Вы не пытались узнать, кто же у него вымогал эти деньги и картину?

— До этого ли мне было? Сама себя не помнила.

— И все–таки? — допытывалась Дагурова.

— Ну сами подумайте, к кому бы я стала обращаться? Кабы еще Егор поделился, точно указал человека… Единственно, что я поняла, это была женщина. Когда я говорила с мужем по телефону, он сказал: «Она требует еще полторы тысячи». — Шатохина сделала ударение на слове «она».

«Да, жаль, что Шатохин не назвал жене фамилию», — подумала Ольга Арчиловна и спросила:

— Вы точно помните разговор?

— Еще бы, последний раз слышала голос мужа, — снова вздохнула Анна Степановна. — Да, я забыла сказать, деньги и картину мне потом вернули, а вот Егора…

— Как вернули? — не поверила своим ушам следователь. — Кто? Когда?

— Недавно. Месяца два назад — стук в дверь, — стала рассказывать хозяйка. — Открываю — незнакомый мужчина. Вы, спрашивает, будете Анна Степановна Шатохина? Да, отвечаю, я. Пригласила его сесть. Смотрю: а у него вдруг задрожали руки. Простите, говорит, умоляю, простите, не имел я права класть вашего мужа к себе… Я растерялась, потом спрашиваю: кто вы такой? Баулин, отвечает.

— Баулин? — еще больше удивилась Дагурова.

— Он самый, — кивнула Анна Степановна. — Я даже не поверила. — Он сует мне что–то завернутое в бумагу и перевязанное шпагатом. Потом оказалось — картина… Вижу, профессор не в себе. Отвела его на кухню, валерьянки дала. Он пить не может, так зубами о стакан лязгает… Говорит: ваш муж мне по ночам снится… Обхватил голову руками и заплакал… Я не знаю, что делать и что говорить… Ну, пришел в себя немного Баулин, спрашивает: сколько мы отдали денег, чтобы Егора положили в клинику? Ответила, что полторы тысячи рублей. Он тут же отсчитал мне всю сумму сотенными. Тут маленький заплакал в комнате. Я пошла, взяла его на руки и вернулась на кухню. Баулин увидел малыша и опять зарыдал. Потом извинился, ушел… Я сижу, ломаю голову, ничего не понимаю. Ведь не он же брал картину и деньги, а женщина какая–то!.. Потом уже, когда успокоилась, пересчитала деньги. Батюшки! Он вместо полутора тысяч рублей оставил две! Бросилась я во двор — его и след простыл… Развернула картину — не та. Мы подарили картину васильки в вазе, а Баулин привез икону… Я только рукой махнула: какое это имеет значение? Вот только что делать с лишними пятью сотнями? Думала, думала и решила, что, может, Егор тайком от меня еще прибавил пятьсот?.. Спросить–то не у кого. На всякий случай отложила их, не трогаю. Вдруг Баулин опять приедет…

— А икона, что привез профессор, где? — поинтересовалась Ольга Арчиловна.

— Лежит…

— Можно посмотреть?

— Почему же нельзя…

Анна Степановна вышла и вскоре вернулась с небольшой картиной–иконой, завернутой в бумагу.

— Так и стоит у нас за шкафом. Не вешаю, а то будет напоминать.

Икона была старинная, уже тронутая патиной, вся в мелких трещинках. Оклад богатый, серебряный.

— Анна Степановна, я изыму ее у вас, — сказала следователь.

Хозяйка только пожала плечами: мол, если нужно, пожалуйста.

Послышался плач ребенка.

— Гоша есть просит, — заволновалась Анна Степановна.

— Идите, идите, кормите, — сказала с улыбкой Дагурова. — Я пока протокол напишу.

Шатохина вышла.

«Трудная ноша, — подумала Дагурова. — Осталась одна с шестью детьми на руках».

Она не хотела говорить с Шатохиной о неблаговидности их с мужем поступка, когда они, не раздумывая, дали взятку Орловой. И так хлебнула горя многодетная мать. Что же касается взятки — в лице Баулина супруги видели последний шанс, последнюю надежду и, конечно, не думали, взятка это или нет. Лишь бы Егору поправили здоровье. Разумеется, Егор виноват, хотя налицо явное вымогательство, что освободило бы его от уголовной ответственности. И все же… Но куда больше виноваты те, кто, пользуясь несчастьем, вынуждают больного пойти на это.

Орлова преступница, наглая и опасная, это ясно. Но был ли заодно с ней Баулин? И почему он приехал в Ростов, вернул деньги (даже дал лишние пятьсот рублей) и икону? Правда, это была не та картина. Перепутал? Если да, то выходит, что икона тоже досталась ему в «дар» за место в клинике?..

Из горпрокуратуры, куда следователь направилась от Шатохиных, Ольга Арчиловна позвонила Чикурову и подробно доложила о том, что удалось узнать здесь, в Ростове.

Игоря Андреевича больше всего заинтересовал визит к Анне Степановне профессора Баулина.

— Странно, — сказал Чикуров, — почему он привез Шатохиным икону вместо картины…

— Видимо, перепутал…

— Я понимаю, ему дарили не раз… Одну–то картину он наверняка бы запомнил — от кого…

— Вероятнее всего. Интересно, кому Баулин вернул картину Шатохина? И вообще — почему Баулин так поступил?

— Да, необычный взяточник, — хмыкнул на том конце провода Игорь Андреевич. — Впервые встречаю, чтобы добровольно возвращали полученную взятку.

— Возможно, потому, что Шатохин умер, — высказала предположение Дагурова.

— Дочка Бульбы тоже умерла, однако ее бабке в свое время наотрез отказались вернуть деньги, — возразил Чикуров. — Более того, Орлова даже пригрозила, что пожалуется в милицию.

— Может быть, Аза Даниловна в некоторых случаях действовала без ведома профессора? Одна загребала?

— Все может быть, — после некоторого раздумья сказал Чикуров. — Будем копать дальше… Я лечу завтра в Кишинев допросить Чебана. Помните?

— Конечно, у него желчекаменная болезнь.

— А вы отправляйтесь в Москву.

Чикуров подробно изложил Дагуровой задание и добавил:

— Что касается иконы, изъятой у Шатохиной, покажите ее специалистам. Интересно, что они скажут…

Когда капитан Латынис приехал в небольшое село под Ужгородом, его ждало разочарование: в доме Ганны Игнатьевны Бульбы жили другие люди. Выяснилось, что полтора месяца назад вдова героя Петра Бульбы умерла. Муж ее дочки Миланы, тот самый непутевый малый, картежник, продал дом, ударился в загул и попал под суд за драку в пьяном виде. Память о нем сохранилась самая дурная. Новые хозяева дома не знали ни Ганну Игнатьевну, ни ее приемную дочку, так как переехали сюда из другого, дальнего села. Уже когда Ян Арнольдович прощался, они вспомнили, что после смерти Бульбы на имя старухи пришли деньги. И сумма немалая.

— Какие деньги, откуда? — насторожился оперуполномоченный.

— Про то не ведаю, — развел руками новый хозяин дома.

Латынис кинулся в отделение.

— Было такое, — сказала заведующая, она же письмоносица и телеграфистка в одном лице. — Денежный перевод на имя Ганны Игнатьевны Бульбы. Телеграфом. — Она достала свой гроссбух,