— Базанов? Что-то знакомое. А в связи с чем?

— Может, скинхеды подскажут?

— А-а, ну да, это ж непотопляемый!

— Почему вы так считаете?

— На него поступает много жалоб. Беспредельщик, совершенно не считается с законом, мальчишек воспитывает в националистическом духе, злобных таких волчат… Но у него «крыша». Городское руководство. Он им нередко обеспечивает стопроцентное согласие населения — по разным вопросам. Удобен, значит. Но в кровавых преступлениях тем не менее не был замечен, иначе мы приняли бы меры, вопреки мнению руководства. Главным образом битье стекол, мордобои, покалеченные машины, пострадавшие молчат, а свидетели боятся, потому всякий раз они административными мерами отделываются. Вот такие пирожки. — Кашкин вздохнул. — Так, значит, вы считаете, что это могли они? То есть в первую очередь Злобин? Вон оно что! То-то же я смотрю, а понять ничего не могу. А вы твердо, извините, уверены?

— Наша уверенность по поводу Киевского вокзала подтверждена свидетельскими показаниями, — веско заявил Яковлев. — Потом, я сегодня с одним дедом на Рабочей улице переговорил, который прямо сказал, что Злобина в школе прозвали химиком, а зря, вы знаете, мальчишки клички не дают.

— Даже так? А я и не знал, смотри-ка…

— Как видите, есть о чем задуматься. А сейчас я обнаружил в делах найденные вами подсказки на этот счет. Вы, конечно, не могли ими тогда воспользоваться, потому что перед вами, Михаил Игнатьевич, не стояла тогда полная картина. А если бы вы взглянули сейчас, то наверняка пришли к такому же выводу. Вы не расстраивайтесь, я бы тоже не подумал на него, если бы не знал уже, что он участвовал в теракте. В этом-то и дело, мне было известно, а вам — нет. Да еще и бабульки совсем мозги заполоскали. Спасибо деду.

— А что за дед еще?

— Да был там один… Из двадцать седьмой квартиры. Иван Аристархович. Из второго подъезда. А сейчас нам придется немного подождать, позвонят, и тогда может наступить ясность. Вячеслав Иванович поддержал идею привлечь вас к нашему расследованию, чтоб вы смогли заодно убрать и собственные старые «висяки». Вы не будете возражать?

— А что — я? Это уж как решит мое начальство, — усмехнулся Кашкин.

— Будьте спокойны, после телефонного звонка Сан Борисыча Турецкого оно решит правильно. Сан Борисыч и раньше-то не сильно церемонился, а как стал первым помощником генерального прокурора, так вообще, по-моему, забыл, что это такое.

Володя произнес все это с легким, чуточку панибратским смешком и реально увидел, что в глазах старшего следователя он вырос уже просто до неимоверных размеров. Или это ему так рисовалась собственная миссия.

Но, с другой стороны, далеко ли Мытищи от Москвы? Какой разговор — пешком дойти, не устанешь! А все же провинция…

2

Яковлеву передали сообщение из Москвы. Факты взрывов телефонных трубок, начиненных гексогеном, были отмечены за период от мая по июнь 2002 года по Москве и области трижды: в городе Люберцы, Просторная улица, 17, авторемонтная мастерская — погибли двое; в городе Мытищи, Заводская улица, 34, жилой дом, — погибла женщина, ранен мужчина; и в Москве, угол улицы Арбат и Большого Афанасьевского переулка, — погиб один человек, личность не установлена. Кроме того, за отмеченный период применение самодельных взрывных устройств с применением гексогена было зафиксировано дважды: на станции Тайнинская, Ярославской железной дороги, разрушена торговая точка, — человеческих жертв нет, и в городе Мытищи, Заводская улица, 34, жилой дом, — человеческих жертв нет. Следствие ведут Люберецкая городская, Мытищинская городская и Тверская межрайонная прокуратуры города Москвы. Следствие по перечисленным делам приостановлено ввиду отсутствия доказательств. Перечислялись также имена и фамилии жертв. И это было очень любопытно, потому что тем самым круг подозрений сужался, приобретал систему.

Володя немедленно расстелил на столе карту Москвы и Московской области и вместе с Кашкиным отметил места взрывов. И им открылась интересная картина. Москва с Люберцами выпадала из общего плана. Но Люберцы у Яковлева были, что называется, на слуху: совсем недавно люберецкие скинхеды установили наблюдение за Володей Поремским, чем кончилось — известно. Так что связь вроде бы сама напрашивалась, если иметь в виду «общественную» деятельность Базанова и его подопечных. И так получалось, что все акции происходили в одном, по сути, районе. Недалеко друг от дружки. Арбат, но там понятно: неустановленная личность — это бомж. А здесь, в Мытищах, — дважды покушение на семью Дороховых, в Тайнинской — семья азербайджанца Гуссейн-оглы, в Люберцах — коммерсант Чангурия. Оба — с Кавказа! Вот тебе и след! И везде в качестве основного наполнителя — гексоген. Где его можно взять? Только там, где он имеется. А есть он у тех спецслужб, которые располагают наличием оружия и боеприпасов, а также взрывчатых веществ. Могут иметь к ним доступ скинхеды, к которым благоволит руководство? А почему же нет? И опять же, учитывая дружбу Базанова со Злобиным, то есть, называя вещи своими именами, боевика с химиком, почему не прийти к выводу, что эти все акции есть дело их рук? Все сходилось к тому.

Но Яковлев хотел поговорить еще с Вадимом Дороховым, этот человек мог рассказать о странной любовной истории своей покойной жены. Если захотел бы. А надо. В этой истории, чувствовал Володя, может крыться и разгадка причин обоих взрывов. А в том, что они были направлены именно против «злого разлучника», как обычно утверждает людская молва, лично для Яковлева уже не было никакого сомнения. Действительно, все как бы сходилось. Но пока именно «как бы». Необходимо было «железное» подтверждение.

И так получилось, что пришедший с работы Вадим отнесся к просьбе Яковлева и пришедшего с ним, уже знакомого ему следователя Кашкина без предубеждения. Он все равно не верил ни в какие козни, а во всем винил себя самого. И это стало его постоянной, не утихающей болью.

Услышав от посетителей, что они подозревают в двух попытках убийства Андрея Злобина, этот достаточно взрослый и умный человек, крупный и сильный, у которого даже выбитый глаз не портил внешности, рассмеялся. Уж кто-кто, а этого воробья Злобина он мог бы одним пальцем перешибить пополам, куда ему. Но, выслушав аргументы, напрягся и помрачнел. Показалось даже, что он хоть сейчас готов идти, чтобы установить справедливость. Вот только любимую дочку спать уложит и отправится.

Мать Вадима, застывшая в дверях, не могла поверить. Да как же так? Они ж школьные еще друзья! Так не может быть!

Впрочем, доказывать Яковлев с Кашкиным ничего не собирались, им нужны были факты из истории женитьбы Вадима на Лиле. И тут наконец мать не выдержала, ее словно прорвало. Даже Вадим оторопел — не ожидал такого потока резкостей в адрес покойной любимой супруги.

Оказывается, вела Лилька себя не подобающим приличной девушке образом. Просто родители Вадима, зная о его чувствах к девушке, щадили самолюбие сына и надеялись, что он, со своим сильным и целеустремленным характером, повлияет на будущую невестку. Вот и дождались. А что девушка только что не на людях обжималась с Андрюшкой, так про то весь двор знал. Правда, после свадьбы вроде утихомирилась, да надолго ли? Снова их видели вместе, бегала замужняя жена к своему полюбовнику… А с Регинкой как? Ребенок-то к отцу так и льнет, с нею что будет? Да и не такая уж сучка была эта Лилька, не такая бессердечная. И добрая она, и уважительная, да, видно, сломано в ней что-то оказалось. Со стороны, может, и незаметно, а тот, негодяй, поди, знал. И пользовался. Мог и шантажировать.