Тридцать цифровых групп телеграммы расшифрованы еще не были, и дешифровщики никак не могли извлечь из них что-либо вразумительное. Они даже не предполагали, что как раз в них-то и было заключено взрывчатое вещество. Только через несколько дней кропотливой и непрестанной работы они оказались в состоянии реконструировать и эту часть телеграммы. Они установили, что Германия недвусмысленно обещала оказать Мексике содействие в присоединении ранее потерянных областей в Техасе, Аризоне и Нью-Мексико.

Теперь можно было приступать к действиям. Это уже было прерогативой адмирала Халла, директора морской разведки. Монтгомери выбежал из комнаты, чтобы позвать адмирала. Возвратившись, он пропустил впереди себя человека невысокого роста со здоровым цветом лица и золотыми адмиральскими нашивками на рукавах. Само присутствие адмирала сэра Уильяма Реджинальда Халла вызывало у его подчиненных желание немедленно совершить что-нибудь героическое. Во всяком случае, когда адмирал появился и де Грей, встав, молча протянул ему исписанный листок бумаги, он чувствовал нечто подобное.

– Это Циммерман? – спросил адмирал, пробегая глазами текст.

Периодическое подрагивание век, из-за чего он получил прозвище Подмигивающий Халл, по мере чтения ускорялось, маленькая его фигура, казалось, напряглась, голубые глаза стали лучиться, а седой ежик волос, обрамлявший лысый розовый череп, встал дыбом. К концу чтения перед дешифровщиками сидел демонический Каспар в военной форме.

Халл сразу же понял, что попало в его руки. Оно означало либо смертельную опасность, либо вероятное чудо. Только вступление США в войну смягчило бы опасность неограниченной подводной войны, которая могла достичь ожидаемой немцами цели – отрезать союзников от источников снабжения, прежде чем Америка сумеет отмобилизовать свою армию и послать им помощь.

Халл уже несколько месяцев знал, что именно так и должно было произойти. Подводные лодки никогда не предназначались для благородных целей. Требовать, чтобы они всплывали на поверхность и предупреждали экипаж корабля о предстоящем торпедировании, являя собой цель, по которой жертва могла открыть огонь первой, означало бы свести к абсурду их функции. Он знал, что немцы соглашались с предложениями Вильсона об ограничении их действий не по моральным соображениям, а только потому, что не имели пока достаточного числа подводных лодок. Вместе с тем ему было известно, что трубы заводов в Киле дымили день и ночь, спуская на воду все новые подводные лодки, стремясь как можно скорее довести их число до двухсот, как это требовалось Германии, чтобы устроить морской Верден и принудить Англию встать на колени. Эта телеграмма свидетельствовала, что роковое число «двести» будет в самом скором времени достигнуто.

– Две недели, – сказал Халл.

Через две недели наступит 1 февраля – дата, означенная в телеграмме Циммермана. В этот день усилия Англии по поддержанию своей жизненно важной артерии, шедшей от Персии до ее берегов, будут подвергнуты тяжелым испытаниям. Халл нисколько не сомневался, что слова Циммермана о том, что «Англия через несколько месяцев будет вынуждена запросить мира», не были пустой фразой.

Мысль его работала быстро, и он пытался поставить себя на место немцев. Они начали отчаянную игру, понимая, что неограниченная подводная война может заставить все еще нерешительного дракона, сидевшего в Белом доме, выпрыгнуть из своей клетки. По всей видимости, они рассчитали, что подводные лодки пустят корабли англичан на дно быстрее, чем Америка сможет отмобилизоваться. К тому же она вообще могла и не приступать к этому. В таком случае рискованная попытка себя бы оправдала. Теперь же в руках Халла оказалось средство, любезно предоставленное самим господином Циммерманом, которым наверняка можно было расшевелить американцев.

Вместе с тем Халл понимал, почему Циммерман послал эту телеграмму. На случай, если американцы на угрозу подводной войны объявят войну Германии, Циммерман намеревался устроить им трудности, над устранением которых им пришлось бы повозиться по свою сторону Атлантики. Это была умная тактика, неоднократно опробованная. Он нацелился непосредственно на Мексику и Японию – страны, давно уже враждебно настроенные по отношению к США и которые могли немедленно занять возникшую брешь… Сколь правильный расчет и сколь корректный!

«Да, – думал Халл, – немцы не дураки». Внутренне, однако, он ликовал. Не хватило всего нескольких фатальных сантиметров, чтобы они оказались хитрее. Ведь Циммерман полагал, что его код расшифровке не поддается: разве «научное совершенство» и «сделано в Германии» не являются однозначными понятиями? Поэтому код использовался с самого начала войны без изменений. «На войне нельзя ни во что верить безгранично», – размышлял Халл, хорошо зная, что все радиограммы немцев перехватывались и прочитывались.

СЕКРЕТЫ СЛЕДУЕТ ХРАНИТЬ

(Статья из журнала «Лайф»)

Эти необычные документы были опубликованы сразу же после окончания Второй мировой войны. Ничего подобного история разведок не знала. В них рассматривается другой аспект кодового шпионажа и показана необходимость тщательно скрывать любые акции, которые дали бы понять противнику, что его коды и шифры вскрыты, а его радиограммы читаются. В нормальных обстоятельствах это обозначает, что полководец, получивший информацию о силах и средствах противника из подслушанных и расшифрованных его сообщений, не должен показывать ему, что у него происходит утечка информации. В нашем случае то громадное преимущество, которое имели Соединенные Штаты, читая зашифрованную информацию японцев, подвергалось опасности с совершенно другой стороны.

В период избирательной кампании 1944 года генерал Джордж Маршалл написал кандидату от республиканцев Деви два письма, в которых сообщал ему, что армейским дешифровщикам удалось раскрыть японский код «Ультра». Об этом факте поспешили сообщить в журнале «Лайф» в номере от 24 сентября. Главный его редактор Джон Чемберлен писал, что Маршалл преследовал тем самым цель не дать возможности Деви высказать свое отношение к японской политике правительства Рузвельта накануне событий в Перл-Харборе. Содержание писем оставалось секретным до начала декабря 1945 года, когда Маршалл выступил на заседании комитета конгресса, занимавшегося проблемами Перл-Харбора. Текст этих писем приводится ниже дословно.

Пробежав несколько абзацев первого письма, губернатор Деви прекратил чтение, поскольку, как это расценил Чемберлен, «в письме могла содержаться информация, известная ему из других источников, и кандидат в президенты не мог давать непродуманных обещаний».

Генерал Маршалл написал ему второе письмо, в котором говорилось, что губернатор может считать себя свободным от каких-либо обязательств. На этот раз Деви прочитал письмо до конца, решив после раздумий и консультаций с ближайшими помощниками не использовать в ходе избирательной кампании полученную им информацию.

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

«Совершенно секретно

(лично мистеру Деви)

25 сентября 1944 года

Глубокоуважаемый господин губернатор!