— Я ведь уже говорил, что скорее сдохну, чем подойду к ней ближе чем на метр, — равнодушно заметил Оллин.

— Да что ж такое, это, в конце концов, оскорбительно… — пропыхтел Лайон. — Ты не понимаешь…

Что именно Оллин не понимает, дядя не договорил.

Внезапно раздался странный звук. Металлический щелчок, которого здесь, в этом тихом ресторанчике, не должно было быть. Звякнуло стекло, что-то просвистело, и Оллин внезапно увидел, как пол прямо перед их столиком вспучивается огненным грибом.

— Ложись! — гаркнул дядя и сам метнулся куда-то в сторону, под стол.

Время как будто остановилось. Все чувства модификанта, все его возможности разом обострились. Оллин мог позволить себе потратить сотые доли секунды, чтобы увидеть за окном чьи-то темные силуэты, чтобы оценить, куда именно он должен отскочить, чтоб не задело или задело по минимуму. И точно так же он вдруг понял, что та девчонка, официанточка, считай, мертва. Стремительно пухнущий пламенеющий гриб сейчас захлестнет ее, обращая молодое и красивое тело в поджаренную на огне тушу.

На ее скуластом лице было написано удивление. Взгляд, не мигая, направлен в самую сердцевину чудовищного гриба, несущего смерть. И поднос, который она даже не выпустила из рук…

Оллин не раздумывал.

Он прыгнул, на ходу выпуская аватара. Одежда треснула, обнажая жемчужную чешую, но Оллин уже этого не почувствовал. Сбивая с йог девчонку, обволакивая ее собой, закрывая от пламенеющей смерти…

И в этот миг все-таки жахнуло.

С грохотом, с жаром, от которого плавилась и трескалась чешуя.

Аватар взревел, спину мгновенно скрутило такой болью, что она пронзила все его существо, почти гася сознание, унося в благословенную тьму.

Но что-то все же удержало на плаву, ближе к свету, и этим «что-то» были всхлипывания девочки.

Жива. Она была жива. Плевать на спину, на ожоги, на все…

Оллин услышал, как грохнула сбитая с петель дверь.

— Ваше величество!

Встревоженные, на грани паники, голоса охраны.

— Ваше?..

И тут же громкий, скрипучий голос дяди Лайона:

— Это модификант! Самозванец! Взять его! Самозванец! Артемис не был модификантом!

Оллин улыбнулся, оскалился в белое словно мел лицо официантки. Что-то вроде этого стоило ожидать от дяди. Интересно, это он покушение подстроил или только воспользовался ситуацией, чтобы спокойно и бескровно заменить упрямого племянника? Заменить без войн, без революций. Потом передать трон Лилиан, как и подобает правильному и действительно хорошему отцу. А самое главное, ударную волну ненависти, которую породил самый первый указ Артемиса Делайна, направить не на себя. На Оллина.

Он разжал лапы, отпуская на волю девчонку. По ее щекам катились крупные и чистые как бриллианты слезы. И одного взгляда на нее оказалось довольно, чтобы все сомнения отпали, осыпались луковой шелухой. Он все сделал правильно. Только ради этого и стоило остаться на Рамелии. Даже всего одна спасенная жизнь — достаточная награда за жизнь непрожитую и теперь уже потерянную.

А потом где-то рядом пол скрипнул под грузом шагов. Что-то тяжелое обрушилось на голову, пронзило болью затылок, и Оллин полетел в кромешную темноту.

* * *

Из темноты его выдернула опять-таки боль. Она прочно обосновалась во всем теле, простреливая по позвоночнику, пульсируя, расходясь волнами по спине и как будто стекая вязкими каплями куда-то в затылок.

Оллин с трудом разлепил веки — над ним тут же качнулся белый потолок, закружился, рассыпался серыми мушками. Оллин моргнул, пытаясь сфокусировать зрение, и ему это даже удалось. Если бы не терзали его невидимые железные когти, не рвали бы плоть… Он попытался шевельнуться — и не смог. Кое-как повернул голову набок. Оказывается, он лежал на медицинской кушетке. На спине. На сильно обожженной спине. Старательно зафиксированный так, что не шевельнуться. И первое, что пришло в голову: раз они, не церемонясь, положили на спину, значит, не планируют лечить. Вот и все.

Он устало прикрыл глаза. Облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы. Пить хотелось жутко. Он усмехнулся. Ничего, осталось потерпеть совсем немного. И все, наверное. В голове — пустота. Ни мыслей особых, ни сожаления. Сколько ему той жизни осталось? Да и была ли это жизнь все двадцать восемь лет. На крошечном островке в компании когнитивного ассистента, которого он поначалу звал мамой…

Тихо прошелестела открываемая дверь. Ну что, все? Начало? Или наоборот — конец?

Ему даже не хотелось смотреть, кто там пришел. С тех пор как уехала Айрис, ему на все было наплевать. А в таком состоянии и подавно.

Раздались звуки шагов, быстрых, уверенных. Кто-то остановился рядом, и если бы Оллин мог, то уже бы полоснул этого незваного гостя когтями… Но он не мог.

— Доигрался? — прозвучал голос Лайона.

Как странно. Оллин ожидал услышать торжество, но не услышал ничего, кроме раздражения и усталости.

— Посмотри на меня, — потребовал дядя. — Я знаю, что ты пришел в себя.

Оллин приоткрыл глаза, смерил Лайона равнодушным взглядом. Как странно. Дядя даже не выглядит победителем. Осунулся, как будто постарел сразу на пяток лет.

— Все можно было бы развернуть по-другому, если бы ты не обратился, — сказал Лайон, — а так-то… Все знали, что Артемис не модификант. И вот этот твой цирковой трюк со спасением девки… Он не стоил того.

— Почему?

— Потому что, мой дорогой, придется тебя умертвить, — процедил сквозь зубы дядя. — Потому что на записях видно, что Артемис внезапно стал зверем. Потому что, будь дело только в этой бабе, я бы убрал ее. А так — многие видели. Данные с камер пишутся в реестр, их не сотрешь. Все узнали, что Артемис Делайн — модификант. А между прочим, он никогда таковым не был. Подмена на лицо.

То, что говорил дядя, слишком уж походило на оправдание.

— А просто отпустить меня? Этот вариант ты не рассматриваешь?

— Рано или поздно ты снова всплывешь где-нибудь, мой дорогой племянник. Ни мне, ни планете такие сюрпризы и потрясения не нужны. Так что… прости.

— Ты давно это придумал? Все это, с нападением?

Лайон передернул плечами, стряхнул с рукава пиджака несуществующую пылинку. Холеный, представительный — новый правитель Рамелии.

— Я здесь вообще не при чем. Ты думаешь, это я организовал, чтобы тебя спровоцировать? Так нет же, не я. И не выпусти ты аватара, ничего такого бы не случилось. А теперь инициировано расследование, которому я могу помешать только одним способом. Да, именно, ты все правильно понимаешь. Самозванец внезапно умрет в камере, вот и все.

— Если ты не изменишь закон о модификантах, на тебя тоже могут напасть, — сказал Оллин.

— Я не изменю его. Модификанты должны жить как люди. Но тут, Оллин, такое дело. Не я принял этот закон. Не я буду виноватым.