— У какого-то небольшого здания рядом с набережной, неподалеку от Дворца на пирсе.

— Вы знаете Брайтон? Там много древностей?

— Да, сэр. Кое-кто даже называет его античной столицей Европы.

— Скорее уж столица всяческого барахла, — буркнул Ганн. — Это здание может устроить человека, который прибыл для закупки старья?

— Я прикидываю, что оно довольно близко от торговых улиц Лейнс и Кемптаун. Я могу все точно выяснить и тут же связаться с вами, сэр.

Ганн повесил трубку и снова уставился в распечатку. Моллой покинул Брайтон в 6:20 вечера, добрался до гостиницы «Пост-Хаус» в Гатуике, где провел три часа и десять минут, после чего вернулся в Лондон.

Три часа и десять минут в гостинице? Что он там делал? С кем-то встречался? Может, с приятелем из Америки, пока тот ждал пересадки на другой рейс? Возможно. Дорожная авария? И это возможно, но в таком случае он, скорее всего, остался бы на ночь.

Ганну незамедлительно была нужна какая-то весомая удача, ему нужно было живьем вытащить на берег большую рыбу, и интуиция подсказывала ему, что эту возможность предоставит ему Моллой. Но пока он не знал, как за него взяться. Его раздражало американское происхождение патентоведа, он был уверен — в его документах таится что-то неправильное, что-то не стыкуется, но он был не в состоянии понять, что именно.

Едва только Моллой при подсчете еженедельных результатов работы получил высокую оценку Роули, набрав всего на два пункта меньше максимума, и продолжал это делать каждую неделю, Ганн встревожился. Но Моллой удостаивался высоких оценок и от Роули, и от старшего менеджера группы патентов и соглашений. Не было никаких оснований для подозрений. Никаких — кроме инстинкта Ганна.

Он обдумал, не стоит ли установить за Коннором Моллоем круглосуточное наблюдение и так или иначе поставить все точки над «i». Но в таком случае человеко-час работы обойдется слишком дорого, что и скажется при оценке эффективности работы его директората. Стоял только ноябрь, а у него уже перерасход суммы годового бюджета, и, кроме того, необходимо было вести наблюдение за несколькими работниками из других отделов. На заводе компании в Ньюкасле исчезали химикалии. Кроме того, Ганн подозревал, что несколько новых маркетологов из отдела детского питания в Рединге на самом деле журналисты, которые собираются разоблачить технику продаж «Бендикса» в странах третьего мира.

В конце прошлого года доктор Кроу устроил ему взбучку по поводу стоимости службы безопасности и низких результатов ее работы. Итоги этого года будут еще хуже. Он не выявил ни одного случая промышленного шпионажа, мелкого или крупного, он оказался не в курсе планов Джейка Силса дезертировать, а теперь Кроу собирается повесить его на собственных кишках за то, что он не смог предотвратить расследование, которое вела эта «Темз-Уолли газетт».

Ладно, Моллой, мой день еще придет. Пока работай, ты, маленький увертливый янки. Сделай хоть один неверный шаг, и я тебя закопаю.

Удостоверившись, что отчет о перемещениях Коннора перенесен на жесткий диск, Ганн скормил два листа бумагорезке, стоявшей рядом с его столом. Затем вернулся к рабочему месту. Он перечел письмо от руководителя компьютерных систем, сообщавшее о появлении улучшенной, защищенной от вторжения версии Mac TCP под названием «TETRUS Т.G.», которая должна быть введена в систему и распространена по всей компании, заменив собой существующую версию.

Его первой гневной реакцией было желание позвонить Клиффу Норрису, системному администратору, и сказать этому ленивому ублюдку, что пусть он сам занимается распространением. Но затем, успокоившись, он вспомнил свой собственный приказ, что все программное обеспечение должно идти только через него, и никак иначе, и если кто-то попробует использовать программу, не прошедшую через него, то это будет считаться непростительным нарушением правил. Только так он мог быть уверен, что система свободна от вирусов.

И это чертовски хорошая система, гордо подумал Ганн, набирая команду распространить новую версию Mac TCP по всем компьютерным базам глобальной империи «Бендикс Шер». По крайней мере, за это Кроу поносить его не будет.

Северный Лондон. 1951 год

Магистр Храма сам открыл парадную дверь. Посмотрев на него, Дэниел испытал мгновенное разочарование — и домом, и этим человеком.

Он ожидал увидеть что-то более внушительное — суровое строение с башнями, может скрытое завесой кустов и деревьев в конце длинной темной аллеи. Вместо этого перед ним предстал небольшой и запущенный дом с имитацией стропил времен Тюдоров, с дорожкой, усыпанной щебенкой, на берегу затянутой тиной заводи, в десяти минутах езды на автобусе от его дома.

Магистр Храма был куда старше, чем он ожидал, а его облик вместо того, чтобы внушать благоговение, в глазах Дэниела был просто смешон.

У него были длинные волосы цвета соли с перцем, зачесанные назад со лба, серебряная бородка, ухоженная, как кисточка для бритья, бесцветное лицо с рассеянными глазами. В центре лба на серебряной ленте красовалась пятиконечная металлическая звезда, по обеим сторонам которой вздымались настоящие козьи рога. С шеи на серебряной цепочке свисала небольшая эмблема Бафомета. На Магистре была белая льняная мантия без воротника. Он был босоног и чуть прихрамывал. Дэниел подумал, что, лишенный аксессуаров власти, он выглядит так, словно надел облачение, принадлежащее кому-то другому.

Дэниел смотрел на эмблему Бафомета, стараясь скрыть презрение. «Когда я вырасту, — думал он, — то буду жить в каком-нибудь знаменитом месте и буду потрясающе богат. Никогда не буду носить серебро; оно смотрится как дешевка. Я буду носить золото. И никогда не буду просто Магистром Храма. Я буду Ипсиссимусом».

Встретив Дэниела, Магистр Храма не посмотрел на него; он глядел куда-то поверх его головы, а интонации голоса странно соответствовали сонному выражению его глаз.

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Шестнадцать, сэр, — сказал Дэниел. Он слышал, что на многих шабашах настаивают, что таков должен быть минимальный возраст.

— Что ты принес с собой, мальчик?

— Мой атхам.

— Могу я взглянуть на него?

Дэниел расстегнул плащ, сунул руку под свитер, вынул спрятанный там церемониальный кинжал в ножнах и подал его Магистру.

Магистр изучил рукоятку, которую Дэниел зачернил краской, затем рассмотрел клинок и, повернув его, уставился на символы, которые Дэниел по указаниям человека из магазина вырезал резцом.

— Ты знаешь, что означают эти символы? — спросил он, все так же не глядя на Дэниела.

— Да, сэр. — Взгляд Дэниела быстро скользнул по комнате. Он уловил легкий запах благовоний, увидел большой пятиугольник на стене и двух черных кошек, которые стояли, наблюдая за ним.

Маг показал на первый символ — грубо намалеванный круг с двумя остриями, которые, образуя V-образную фигуру, торчали на самом верху.