Чувствуя невыносимую боль в груди, Либушка подняла взгляд и с ужасом увидела, как Вулк снова размахнулся, и скальпель опустился на ее грудь. Свет в глазах померк, и холодная, равнодушная тьма, тьма, где не было ни ада, ни рая (в отличие от догматов святой матери – католической церкви!), тьма, не ведавшая ни добра, ни зла, поглотила ее навеки.

Старший инспектор Лемм вышагивал по магазину, в котором час назад была обнаружена новая жертва Вулка. Операция «Полнолуние» с треском провалилась. Ист-Энд кишел полицейскими, но это не помогло предотвратить кровавую бойню.

Лемм, быстро взглянув на крошечную комнатку, залитую кровью, и на тело женщины лет пятидесяти, приклеенное скотчем к стулу, обратил свое внимание на стену, где кровью жертвы было написано: «Лемм, это день твоего самого грандиозного позора! Желаю тебе, чтобы сердце твое разорвалось на мелкие кусочки. Тебе меня не поймать! Нежно любящий тебя Вулк».

Эксперт доложил старшему инспектору подробности:

– Убита, как и предыдущие, при помощи остро заточенного скальпеля. Он забрал ее сердце…

– Избавьте меня от этих ненужных подробностей! – закричал Лемм. – Занимайтесь тем, что предписано законом!

Пожав плечами, эксперт удалился. Патрик Лемм ходил по лавке, пиная ногами консервные банки. Итак, Вулк его перехитрил. Он при помощи угроз в адрес Доры и Мариши заставил его покинуть Ист-Энд, внес сумятицу, сорвал операцию, и все для того, чтобы преспокойно совершить новое убийство! Ведь напротив лавки жертвы располагался полицейский пост, однако сотрудники покинули его, как только он, Лемм, приказал всем следовать к его дому на проспекте Хомучека.

Лемм знал, что начальство будет до чрезвычайного недовольно. И никто не станет слушать его объяснения о том, что он едва не сошел с ума, представив, что Вулк убьет жену и дочь. На это ему возразят, что по причине его хаотических действий была лишена жизни хозяйка лавки – и будут правы! Его обвинят в том, что жизни родственников ему дороже, чем жизни прочих граждан. А он, полицейский, должен заботиться обо всех с одинаковым рвением.

Старший инспектор вспомнил разговор с маньяком. Вулк заявил, что расследование скоро возглавит Кранах. Как бы не так! Он не позволит этому неудачнику восторжествовать над собой! Лемм в ужасе подумал, что неудачником теперь стал он сам.

К старшему инспектору подошел один из полицейских и сказал:

– С вами хочет поговорить какой-то субъект…

– Ну и что из этого! – взорвался Лемм. – Зато я не хочу говорить с ним. Вы что, не видите, я веду расследование!

Полицейский, переминаясь с ноги на ногу, взглянул на несколько искореженных консервных банок, которые стали жертвами плохого настроения старшего инспектора Лемма.

– Он говорит, что может поведать вам что-то важное, – заметил полицейский.

Лемм, выругавшись, отправился вслед за ним на улицу. Лавка была оцеплена, вокруг толпились зеваки. Полицейский указал на невысокого старика с длинной седой бородой, в драной шинели и шерстяной синей детской шапочке с грязно-розовым помпоном.

Старший инспектор подошел к нему и недовольно спросил:

– Ты хотел что-то сказать мне? В чем дело, старик, не видишь, я занят. Или ты еще не понял, что здесь произошло убийство?

Лемм ощутил запах давно не мытого тела, который исходил от старика, увидел косматую грязную бороду, воспаленные глаза и беззубый рот. Он ненавидел подобных личностей.

– Господин старший инспектор, – прошамкал бомж, – я хочу сообщить вам нечто чрезвычайно важное!

– Ну что такое? – барственно спросил Лемм. – Давай, старик, быстрее говори, у меня мало времени на таких, как ты!

Бомж, оглянувшись по сторонам, произнес:

– Я его видел!

– Кого? – спросил внезапно пересохшими губами Лемм.

Бомж ответил:

– Ну, того типа, что убил Либушку. Она это заслужила, не давала мне греться у себя в магазине, прогоняла, пьяной рожей и дебилом обзывала.

Забыв о своей неприязни к старику, инспектор подхватил его под локоть и поинтересовался:

– Ты видел типа, который убил хозяйку лавки! И что же ты молчал, старый пень!

– Я уже давно тут стоял, а полицейский никак не хотел меня к вам пустить, – заныл тот.

Патрик Лемм тряхнул бездомного и строго спросил:

– Итак, ты обязан рассказать мне все, что видел! Учти, если что утаишь, тебе же будет хуже!

Бездомный кхекнул:

– В общем, ходил я, как всегда, по улицам, бутылки искал. Их тут много валяется, те, что по шлюхам ездят, выбрасывают их из окон автомобилей, а я собираю и потом сдаю, у меня пенсия крошечная, а дети из дома выгнали, не хотят, чтобы я их позорил, как дочка заявила. А я ведь на заводе сорок восемь лет токарем проработал, ради детей собой жертвовал, недоедал, уж как мы с женой не могли на них нарадоваться, вещички только заграничные покупали, цветами жизни называли, а детишки-то меня турнули, им ведь наплевать, что я на улице живу и под мостом ночую.

Лемм завопил в лицо бомжу:

– Избавь меня от жалостливого рассказа о своей несчастной жизни подзаборного алкаша! Давай по существу, старче, а не то заберу в участок и устрою допрос с пристрастием!

Бомж задрожал и прошептал:

– Ой, только этого не надо! Полицейские сейчас злые, как сорвавшиеся с цепи псы! Никакого почтения к возрасту и заслугам! Так вот, было это примерно в половине первого, я почему так точно время знаю: пробило два раза на башне. Иду я мимо лавки Либушки и вижу, как оттуда тип такой выходит в плаще длинном и шляпе, на лицо надвинутой…

– Плаще и шляпе! – произнес возбужденно старший инспектор Лемм. – Это Вулк!

– Я тоже так подумал, ваше благородие! Я хоть и бездомный, но газеты читаю, они тут везде валяются, так что покупать не надо, я в курсе мировых событий и локальных тоже и люблю политику, вот, помню…

Услышав рычание Лемма, бомж икнул и сказал:

– Опять меня понесло, уж извиняйте, не так часто говорю с образованным человеком, как вы, сплошь только алкаши и наркоманы. Вы не думайте, я потребляю только в разумных пределах… Ну так вот, я же знаю, как этот изверг выглядит, точнее, как он одевается, в «Сплетнике» все подробно описано. Я за фонарем затаился, думаю, если маньяк меня увидит и поймет, что я свидетель, – то мне крышка! Я сразу сообразил, что он Либушку прикончил. Но не жаль ее, не жаль, она такая жадная была…

Лемм ударил старика в грудь и крикнул:

– Куда пошел этот тип, ты видел?

– Поэтому я к вам и пришел, вы же здесь главный, сразу видно, вы такой солидный и степенный, – затараторил старик. – Вулк мимо меня прошел, он меня за фонарем не видел. Я выждал, пока он удалится метров на двадцать, и за ним отправился. В «Сплетнике» же награду объявили – тому, кто маньяка изловить поможет, дадут триста тыщ! Какой дурак от таких деньжищ откажется! Я тогда снова человеком стану!