Он подождал, пока по полукругу пойдёт недоуменный ропот, и закончил уже окончательно:

Ну и, разумеется, найти метеорит. У нас есть миноискатели, карты и целая куча энтузиазма!

Народ засвистел, заулюлюкал, некоторые даже в ладоши захлопали, проявили тот самый энтузиазм. Назойливо запиликал телефон, Озеров вытащил трубку, начался разговор, посвящённый двум тоннам говядины, акцизам на табак, рисовой крупе и рису в расфасовке. Мы все стояли вокруг и терпеливо ждали. Озеров закончил переговоры, демонстративно отключил трубку.

Вопросы есть? — Озеров оглядел народ.

Вопросов не было, все и так всё знали.

Я ткнул Упыря локтем.

Есть. — Он проснулся и выступил вперёд. — Я хотел насчёт провалов спросить. Мы к провалам... не пойдём?

К провалам мы не пойдём ни в коем случае, — громко объявил Озеров. — Провалы чрезвычайно опасны, и без специального оборудования туда нельзя. Хотя мы будем на Филькином ключе, а это достаточно близко. Но к провалам мы даже не приблизимся.

А то ещё провалимся, — пошутил кто-то, и все засмеялись.

Совершенно верно, — серьёзно сказал Озеров. — Наш поход рассчитан на два дня, и я настоятельно всех прошу не разбегаться по лесу, держаться кучно! Лес — это не игрушки!

В нём кукуют кукушки! — выкрикнул юморист, и все уже заржали.

И Озеров тоже заржал. А затем снова просвистел в свисток и крикнул:

А теперь — вперёд!

Городок у нас маленький, я уже говорил это тысячу раз. Встань возле главпочтамта, иди в любую сторону, через двадцать минут будешь в лесу. Ну, максимум через полчаса. В грибной год грибы растут везде, даже на Советской. Благодать. Так что с походами — никаких проблем.

Вообще.

Мы выстроились в неровную колонну и весело потопали в сторону Риковского моста, бодро погромыхивая туристической посудой, побулькивая запасённым какао. Упырь устремился в первые ряды, но я остановил:

Будем последними.

Почему?

Меньше народу — больше кислороду. И это... Я с Катькой поцапался немного, сам понимаешь... Ну, да ты, наверное, в курсе... Так что пока не стоит глаза ей мозолить, лучше чуть подотстать слегка.

Конечно-конечно, — закивал Упырь, оценив мою откровенность. — Конечно, так лучше.

К тому же последними идти легче. Первые пробивают воздух, за ними создаётся разряжённая зона, затрачивается меньше электричества.

Какого электричества?

Душевного. Правда, есть риск попасть в зону душевной турбулентности, но наш пилот крепко держит курс.

Я кивнул на Озерова.

Прикалываешься...

Я совершенно серьезён, — сказал я. — Идём последними.

Возле Риковского моста Озеров остановился и прочитал лекцию про мост. Когда построен, для чего построен, сколько самоубийц с него утопилось, ну и в том же духе. Если так и дальше будет, если Озеров будет про каждую осину читать лекцию, мы до метеорита никогда не доберёмся вообще.

После моста мы свернули направо, прошлёпали немного вдоль берега, а потом начался уже и лес. В этой стороне от города хорошие леса: лесопильщики не добрались.

Озеров держался в середине колонны. Он насвистывал какую-то песенку, потом предложил и народу что-нибудь спеть, для придания бодрости. И сам сразу затянул: «Как на Чёрный ерик, как на Чёрный ерик выгнали казаки...» — ну и так далее. Про десять тысяч лошадей. И все дружно и как-то бешено подхватили. Мне петь совсем не хотелось, но выпадать из строя нельзя было, я тоже затянул про братцев и лихого атамана.

Упырь подпевал. Любо, братцы, любо.

Через два часа похода Озеров объявил привал. Народ раскидался под соснами, мы с Упырём расположились под одинокой ёлкой. Озеров бодро бродил вокруг, пересчитывал контингент. Нас тоже пересчитал. На Упыре задержался чуть дольше, — возможно, узнал. Это даже лучше.

Гонит Озеров. — Я сорвал еловый хвостик, стал жевать. — Гонит.

Почему?

Не хочет никого к провалам подпускать. В прошлом году туда хотели провести дорогу, но Озеров не разрешил. Почему? Потому что там на самом деле что-то есть. В провалах.

И что там есть?

Я промолчал, пожал плечами.

Я опять в Интернете смотрел, — сказал Упырь, — про провалы. Там ещё в девятнадцатом веке что-то странное происходило...

А ты что думал, — я выплюнул зелёную жвачку, — наш город вообще необычное место. И всё время что-то происходит. Загадочное такое... Вот мы возле музея собирались сегодня. А в музее окно разбито — видал?

Ну да, — кивнул Упырь, — видал. И в газете писали. Ограбление случилось...

Ограбление! — плюнул я. — Да ты сам подумай — кто в нашем городе осмелится грабить Озерова? Никто. Дураков нет. К тому же грабить его любимый музей... Чревато для жизни. Кто мог украсть у Озерова, кроме самого Озерова?

Так он что, сам у себя украл? — удивился Упырь.

А почему бы и нет? Главное — создать дымовую завесу, чтобы всё непонятно было, чтобы вокруг суета, беготня. Экспедиция, кража из музея, никто не врубается... И между прочим, украдена была не фигня какая, не прялка антикварная. Ты знаешь, что спёрли?

Ну, знаю. Чучело. Той собаки.

«Той собаки...» — передразнил я. — Это не какая-то «та собака», это...

Я остановился, и мы отстали ещё немного.

Это собака самого Секацкого, — шёпотом сказал я. — Только то никто не знает. Мне Катька проболталась, Озеров собаку в провале каком-то нашёл, она там замумифицированно лежала. Но это не просто собака Секацкого.

Я сделал уже совсем конспиративное лицо.

У неё есть ошейник, — сказал я. — Но это не простой ошейник, это ошейник с картой. В нём тайник, а в тайнике карта. С точным местоположением метеорита. Вот мы сейчас идём в экспедицию — искать вроде как метеорит. А тем временем дружбаны Озерова собираются исследовать провалы! Всё подготовлено! Альпинистское снаряжение, акваланги, всё, что надо...

Это ты точно знаешь? — насторожился Упырь.

Нет, не точно, конечно, это же всё тайна. Но всё на это похоже. Всё сходится. Ты думаешь, что этот звонок про крупу и говядину — это просто звонок?

-Да...

Не исключено, что это знак. Он так подал знак своим, что мы вышли. И что скоро можно будет выдвигаться в сторону провалов. А кража — это прикрытие, чтобы все думали, что это кто-то другой затеял...

По-моему, я гнал уже совсем. Даже сам запутался в этих хитросплетениях. Но Упырь ничего не заметил. Он думал о чём-то. Думал, хмурил бледный лоб, тёр его ладонью.

Я, конечно, могу позвонить папе, — сказал он, — но он сейчас очень занят, они чего-то там восстанавливают...