Пока все разглядывали невесту, Джорджина решила рассмотреть жениха. В белом смокинге Хью был очень красив, однако ее интересовало не то, как он выглядит и каков покрой его пиджака. Джорджина наблюдала за его реакцией на Мей, и то, что она увидела, развеяло остаток ее сомнений по поводу неожиданной любовной связи и столь поспешной свадьбы. Хью так и сиял, а его глаза восторженно блестели. Казалось, он сейчас распахнет объятия, и Мей побежит к нему. Он выглядел влюбленным до безумия. Неудивительно, что Мей так быстро ответила на его чувства.

Проходя мимо, Мей улыбнулась Джорджине и встала рядом с Хью.

– Возлюбленные чада мои…

Джорджина опустила взгляд на мыски своих лодочек из бежевой кожи. «Любить до безумия», – подумала она. Вчера она сказала Чарли, что не может выйти за него. Она не могла выйти за человека, которого не любит до безумия.

Джорджина перевела взгляд на Джона, вернее, на его черные мокасины. В последнее время она не раз замечала страсть в его голубых глазах. Но страсть – это не то же самое, что любовь. Страсть может угаснуть к утру, тем более в таком непредсказуемом человеке, как Джон.

Взгляд Джорджины скользнул вверх по его двубортному пиджаку, по галстуку в бордово-синюю полоску и замер на его лице, на глазах, которые смотрели на нее.

Джон улыбнулся. Этой доброжелательной улыбки оказалось достаточно, чтобы у Джорджины в голове зазвенели тревожные колокола. Она отвела взгляд. Джону что-то нужно.

Женщины, сидевшие на передних скамьях, стали тихо всхлипывать, и Джорджина с любопытством посмотрела на них. Даже если бы она не успела познакомиться с ними перед свадьбой, она все равно догадалась бы, что все они родственницы Хью. Все члены семьи – от матери и трех сестер до восьми племянников и племянниц – походили друг на друга.

Они проплакали всю церемонию, а когда та закончилась, плакали, пока шли за новобрачными. Джорджина и Лекси вышли из церкви вместе с Джоном.

Мать Хью отодвинула сына с дороги и ринулась к невестке.

– Ты просто куколка, – заявила она, обняла Мей, а затем уступила место дочерям.

Джорджина, Джон и Лекси стояли в сторонке, пока друзья Мей и родственники Хью поздравляли новобрачных.

– Возьми. – Лекси сунула Джорджине корзинку с остатками лепестков роз и вздохнула. – Я устала.

– Думаю, мы уже можем ехать в ресторан, – сказал Джон. – Вы поедете со мной?

Джорджина внимательно посмотрела на него. В темном костюме он выглядел идеально, картину портила отваливающаяся роза на лацкане. Вместо того чтобы приколоть ее за низ цветка, он прихватил булавкой стебель.

– Нам нельзя уезжать, пока Уэнделл не сделает фотографии.

– Кто?

– Уэнделл. Фотограф, которого наняла Мей. Надо подождать, когда он сделает свадебные снимки.

Джон поморщился.

– Ты уверена?

Джорджина кивнула и указала на его розу:

– Она сейчас отвалится.

– Я никогда не умел их прикалывать. Можешь поправить?

Вопреки доводам здравого смысла, Джорджина взялась за лацкан и вытащила из него длинную булавку. Джон, склонив голову, внимательно наблюдал за ее действиями. Их лица были так близко, что Джорджина виском ощущала его. дыхание. Запах его одеколона кружил ей голову. Она знала: если она сейчас повернется, их губы соприкоснутся.

Джорджина быстро проткнула ткань лацкана и насадила розу на булавку.

– Не уколись.

– Не уколюсь. Я делаю это постоянно.

Она провела рукой по лацкану, разглаживая несуществующие складочки. Дорогая шерсть была приятной и мягкой на ощупь.

– Постоянно прикалываешь цветы мужчинам?

Джорджина помотала головой, при этом ее висок коснулся его подбородка:

– Я прикалываю цветы себе и Мей. Для дела.

Джон придержал ее руку:

– Может, ты все-таки поедешь со мной? На приеме будет Вирджил. Думаю, тебе не захочется встречаться с ним один на один.

Свадебная суета отвлекла Джорджину, и она совсем забыла о своем бывшем женихе. И сейчас, когда Джон упомянул о нем, к ней снова вернулся страх.

– Ты говорил ему о Лекси?

– Он сам узнал.

– Как он это воспринял?

Джон пожал плечами:

– Нормально. Прошло семь лет, он уже переболел.

Джорджина почувствовала облегчение.

– Тогда я поеду самостоятельно, но все равно спасибо за приглашение.

– Ну что ж. – Джон провел по ее по руке от плеча до запястья. От его прикосновения кожа Джорджины покрылась мурашками. – Ты уверена насчет фотографий?

– В каком смысле?

– Ненавижу ждать, когда меня начнут снимать.

Ну вот, опять. Джон снова заполняет собой все пространство вокруг нее и отнимает у нее способность рассуждать здраво. Его близость становится для нее и наслаждением, и мучительной пыткой.

– Я думала, ты уже давно к этому привык.

– Я не люблю не сами съемки, а ожидание. Я не из терпеливых. Когда я чего-то хочу, то предпочитаю действовать.

У Джорджины создалось впечатление, что он говорит отнюдь не о фотографиях.

Несколько минут спустя, когда фотограф расставил гостей на ступенях перед кафедрой, Джорджине снова пришлось испытать наслаждение-пытку. Уэнделл поставил женщин перед мужчинами, а Лекси выделил место рядом с Мей.

– Так, а теперь все радостно улыбнулись, – приказал он. Судя по его тону, приказ главным образом относился к женской половине гостей. Приникнув к видоискателю камеры, установленной на штативе, Уэнделл помахал вытянутыми вперед руками, давая понять гостям, чтобы они встали еще ближе друг к другу. – Ну, быстренько, быстренько, мне нужны счастливые улыбки на радостных лицах. И пусть все скажут: «Медовый месяц!»

– Медовый месяц! – закричала Лекси.

– Вот молодец наша маленькая цветочница. А почему молчат остальные?

Джорджина с Мей переглянулись и расхохотались.

– Быстрее, все изображаем счастье!

– Черт, где ты откопала этого парня? – поинтересовался Хью у Мей.

– Я знаю его тысячу лет. Он был близким другом Рея.

– А-а, тогда все понятно.

Джон взял Джорджину за руку, и ее смех резко оборвался. Он обнял ее за талию и притянул поближе к себе. Его голос, низкий и ласковый, прозвучал над ее ухом:

– Скажи «сыр».

У Джорджины на мгновение перехватило дыхание.

– Сыр, – с трудом пролепетала она, и в этот момент фотограф сделал снимок.