– Вот, – сказал старший майор, выводя на экран ЭВМ карлику. – Прошу любить и жаловать, объект Хрусталь.

Качество изображения оставляло желать лучшего. Среднее качество, но при том Урванцев сразу же понял, что исходный материал должен был быть много хуже.

– А оригинал? – спросил он, вглядываясь в лицо молодого мужчины в какой-то старорежимной шляпе. – На оригинал посмотреть можно?

– Можно, – легко согласился Зиберт, и его холеные пальцы стремительно порхнули по клавиатуре.

Кирилл предполагал, конечно, что фотография будет не ахти, но такого не ожидал. Этому снимку должно было быть…

– Когда сделан снимок? – спросил он.

– Снимок сделан сотрудником ИНО ОГПУ Ладыженским в апреле девятьсот тридцать четвертого в Питере.

– ИНО?[101]– удивленно переспросил Кирилл. – А при чем здесь ИНО?

– ИНО здесь при всем с самого начала, – не очень понятно объяснил Зиберт. – Впрочем, вы же еще не знаете фактов. А факты таковы. В декабре тридцать третьего, или немного раньше, неизвестный, позже получивший псевдоним Хрусталь, появился в Петрограде и двадцать пятого числа вошел в контакт со Слуцким.

– Значит, в Рождество, – усмехнулся Урванцев, понявший вдруг, что старший майор никогда не был полевым агентом.

«Кабинетный чекист», – пренебрежительно определил он.

– В Рождество? – удивился Зиберт. – Ах да, конечно. В католическое Рождество… Нет, к делу это никакого отношения не имеет. Простое совпадение.

– Вы представляете, Кирилл Григорьевич, – сказал он после короткой паузы, – что это такое – войти в контакт с первым замом председателя ОГПУ? В тридцать третьем такие люди одни по улицам уже не ходили.

– Значит, он был нелегалом, этот Хрусталь? – спросил Урванцев. – Чьим?

– Нелегалом? – переспросил Зиберт. – Да, пожалуй. Можно сказать и так. Вот только… Впрочем, это позже. Пока факты. Высокий, хорошо сложенный брюнет с голубыми глазами. Великолепно тренирован, виртуозно владеет разведывательной техникой, первоклассный боец…

Урванцев обратил внимание, что старший майор говорит о Хрустале так, как если бы речь шла об их современнике, скажем, агенте МИ6 или ОНБ, которого собираются заслать в Союз. На рассказ о делах давно прошедших лет это было мало похоже.

– По-русски говорит без акцента, но словарный запас и построение фраз вроде бы выдают в нем иностранца или, во всяком случае, человека, долго прожившего на чужбине, где он русским языком не пользовался. Вот послушайте.

Зиберт опять сыграл что-то на клавиатуре ЭВМ, и в кабинете зазвучали голоса. Судя по всему, это была запись телефонного разговора.

«Вас слушают», – сказал спокойный мужской голос.

«Здравствуйте. – Это был уже совсем другой голос. – Говорит Хрусталь. Будьте любезны соединить меня с Утесом».

«Ждите», – откликнулся первый.

Раздался щелчок.

– Пять минут ожидания, пока оператор связывался с Утесом, мы вырезали, – быстро объяснил Зиберт.

«Здравствуйте. – Это явно был кто-то еще. – С вами говорит Утес. Слушаю вас».

«Ну, здравствуй, Утес, – сказал Хрусталь. – А с прежним что? Помер или как?»

«Он жив, – спокойно ответил Утес. – Но он на пенсии. Теперь Утес я. А вы?..»

«А я – это я. Хрусталь, – откровенно усмехнулся в трубку Хрусталь. – У меня просьба».

«Слушаю вас, Хрусталь».

«Мне нужно оборудование полевого госпиталя на три-четыре койки. Со всем, что положено. Лекарства, особенно обезболивающие и коагулянты, физиологический раствор, внутривенное питание, кровь, антисептики».

«У вас раненые?»

«У меня раненые, которым нужна срочная помощь».

«Мы можем прислать вертолет и эвакуировать их в наш госпиталь».

«Это исключено», – отрезал Хрусталь.

«Хорошо. Рентгеновский аппарат…»

«Не нужен. Койки не нужны. Хирургические инструменты не нужны. Вы сможете мне помочь?»

«Обязательно».

«Как быстро?»

«Три часа. Какие группы крови?»

«А. Группа А, и побольше. И еще, Утес, если вы уж так добры добавьте пару блоков сигарет, килограмм кофе в зернах и шоколад».

«Шоколад. Еще что-то?»

«Ну, гулять так гулять, – снова усмехнулся Хрусталь. – Газеты не забудьте положить, пожалуйста».

«Хорошо. Вертолет будет через три часа».

«А с самолета сбросить нельзя?»

«Можно. – Утес был сама покладистость. – Через три часа ровно, на район объекта «Сторожка». Ждите».

– Когда сделана запись? – спросил Урванцев, когда разговор прекратился.

– Десять лет назад.

– В девяносто шестом?

– Так точно, – усмехнулся Зиберт. – В девяносто шестом.

Кирилл достал из кармана пачку сигарет и неторопливо закурил. Что-то в этой истории было не так. И дело не в том, что Зиберт настойчиво напирает на то, что Хрусталь может вот так вот свободно говорить с кем-то по телефону спустя шестьдесят лет после своего первого появления.

«Появления… появился… Хрусталь… Утес… Утес!»

– А теперь, товарищ старший майор, – улыбнулся Урванцев, – расскажите мне эту историю по порядку. Раз уж начали. И заодно объясните, почему его не взяли еще тогда, откуда у него связь с Утесом и что произошло месяц назад.

– Я же тебе говорил, Отто, – хохотнул басом Левичев. – Кирилл не дурак.

– Спасибо, – сказал Урванцев, быстро взглянув на Левичева и перевел взгляд на Зиберта. – Итак?

– Мы не знаем, что сказал Хрусталь Слуцкому, но Слуцкий решил его не брать. Достоверно известно, в основном из оставленных Слуцким записей и частично из состоявшегося после смерти Абрама Ароновича расследования, об одиннадцати встречах, происходивших в период с тридцать шестого по тридцать восьмой год. Возможно, их было больше. Но последняя встреча произошла в ноябре тридцать восьмого. Однако, по приказу Слуцкого, получившего специальную санкцию Смирнова,[102]в районе Луги был создан совершенно секретный объект «Сторожка», находившийся до пятьдесят седьмого года в ведении ИНО ОГПУ, а позже перешедший в ведение отдела «Ц». Там, собственно, ничего нет. Просто запретная зона, а в ней домик, в котором стоит телефон, имеющий выход на пульт специального дежурного по ОГПУ.