– Я пытался стучать, – сказал Ветти и показал рукой в сторону входной двери.

– Здесь этого нет, – перебил Вистинг. – Но я могу доказать, что именно вы подменили улику.

Ветти только помотал головой.

– Вы даже расписались, когда были в следственном изоляторе и забрали окурок Хаглунна.

– Вы ошибаетесь, – резко возразил Ветти, будто к нему частично вернулась уверенность в себе. – Я хотел с ним поговорить, рассказать о мере пресечения, чтобы он знал, что его ждет.

– Вы взяли с собой окурок его сигареты в лабораторию Финна Хабера и подменили содержимое пакета для улик.

– Вистинг, вы фантазируете. Придумываете историю, чтобы переложить вину с себя на кого-то другого. Никто вам не поверит. Я никогда не приближался к окуркам, ни когда их нашли, ни позже.

Вистинг сделал шаг вперед.

– Вы говорите, что никогда не видели этих улик?

– Для меня они всегда были буквами в отчете. Пунктами в перечне улик. – Он направился к двери. – Я приехал сюда, потому что беспокоился за вас и хотел узнать, как у вас дела. Я не ожидал, что вы встретите меня подобными обвинениями.

– Вы поэтому вломились в мой дом?

– Вы забыли запереть дверь и, очевидно, не слышали, как я стучал.

– Я думаю, вы пришли узнать, какие доказательства против вас у меня есть.

Ветти шел к двери.

– Нечего доказывать. Я не притрагивался к уликам.

Вистинг сделал еще один шаг к нему.

– Почему же тогда на конверте для улик ваши отпечатки?

Ветти застыл. Адамово яблоко на жилистом горле прыгнуло вверх и опустилось вниз. Он поднял руку и тыльной стороной ладони вытер слюну, выступившую в уголках губ. Глаза бегали.

– Их там нет… – запротестовал он. – Этим пакетам семнадцать лет. Это невозможно проверить.

– Уже проверено.

Что-то во взгляде Аудуна Ветти изменилось. В них будто появилась черная искра.

– Он все равно был виновен, – почти выплюнул он. – Ты ведь тоже это видел, ты тоже видел все в его маленьких крысиных глазках. Но ты не мог заставить его признаться, и мы рисковали, нам пришлось бы выпустить его обратно в общество.

Он поднял дрожащий указательный палец.

– Я сделал то, что нужно было сделать, – продолжил он, пытаясь оправдать свои действия. – Но ты никогда этого не докажешь. Существует множество способов объяснить мои отпечатки там. Скажем, я был в лаборатории и знакомился с уликами. Доставал их по очереди, одну за другой. Это моя работа.

– Вы только что сказали, что не трогали пакеты с уликами, – напомнил Вистинг. – Что вы даже никогда их не видели.

Аудун Ветти фыркнул.

– Кто поверит твоей версии? Спецотдел уже тебя подозревает. Они расценят это как жалкую попытку переложить свою вину на другого.

Вистинг подошел к окну и быстрым движением отдернул занавеску. Лунный свет стал ярче. Вистинг мог видеть у причала шнеку Финна Хабера. Старый моряк легко спрыгнул на сушу.

С полки под подоконником доносился едва слышный звук крутящейся кассетной пленки. Ветти сделал несколько шагов назад, в глубь комнаты. Вистинг проследил за его взглядом: Ветти смотрел на кнопки Play и Rec, нажатые на стареньком кассетнике.

– Послушай, – сказал он. – Скоро я буду официально назначен начальником полицейскоо управления. Я могу это решить. Мы оба останемся в выигрыше.

Вистинг даже рта не открыл, чтобы отказаться от предложения.

– У нас должна была быть уверенность в деле, – отчаянно продолжал Ветти. – СМИ наседали. Так было лучше для всех. Никому это не навредило. Хаглунн получил заслуженное наказание.

Доски на террасе затрещали.

– Это вы ее убили, – сказал Вистинг.

Наружная дверь открылась. Финн Хабер вошел в комнату и тихо встал, скрестив руки на груди. Ветти в смятении наклонил голову.

– Вы убили Сесилию Линде, – повторил Вистинг. – Когда вы рассказали о кассете Йермунду Хюльквисту из «Дагбладет», вы вынесли ей смертный приговор.

Он нажал на Stop, вынул кассету и сунул в нагрудный карман.

Ветти сделал пару шагов назад, застыл и покачнулся, как дерево, надрубленное с одной стороны. Вистинг видел в его взгляде, что он это понимает. Падения не избежать.

Нильс Хаммер поставил перед собой большую чашку кофе. Вистинг видел, как ответственность за дело Линнеи истощили его. Лицо казалось бледным и выгоревшим, глаза были уставшими и неподвижными, более серыми, чем обычно.

– Я думал, что здесь будет Ветти.

Вистинг ничего не успел ответить. В дверях появилась Кристине Тиис со стопкой бумаг.

– Ты видела Ветти? – спросил Хаммер.

Кристине Тиис села за стол.

– Он заболел.

– Заболел? – переспросил Хаммер. – Вчера казался совершенно здоровым.

Кристине Тиис пожала плечами. Казалось, что она больше ничего не знает о причинах его отсутствия.

– Он написал вот это, – сказала она и протянула Вистингу листок. – Отстранение снято.

– Очень хорошо, – прокомментировал Хаммер. – Рудольф Хаглунн спрашивал о тебе.

– Он здоров? – поинтересовалась Тиис.

– Он в следственном изоляторе. Патрульные привезли его из больницы час назад.

– Он хочет говорить?

– С Вистингом, – кивнул Хаммер.

Кристине Тиис посмотрела на следователя.

– А ты хочешь?

Вистинг задумался. Работая следователем, он говорил со многими людьми, совершившими серьезное преступление. Он был рядом и позволял им рассказывать обо всем, что они сделали. Взгляд изнутри и постепенное понимание их поступков много сообщили ему о том, каково это – быть человеком. Вистинг обнаружил, что все люди глубоко внутри боятся остаться одни. Боятся одиночества. У всех есть потребность быть выслушанными.

Хаглунн сидел наедине со своими тайнами семнадцать лет. Люди не созданы для того, чтобы нести такую ношу. Даже ему нужно было поделиться своими потаенными мыслями с другими. Он собирался рассказать о том, что на долгие годы отправит его в тюрьму, и это было обусловлено просто-напросто тем, что потребность быть выслушанным перевешивала в нем страх перед возможными последствиями своей откровенности.

Вистинг встал с места. Если Хаглунн хочет с ним поговорить, он поговорит. Не ради себя или Хаглунна, но ради тех людей, жизнь которых тот разрушил. Тех, кто так и не получил ответа на вопрос, что на самом деле произошло.

Через четыре часа Вистинг вышел из комнаты для допросов. Он вспомнил, как впервые вошел в такую комнату почти тридцать лет назад. Как он старался достучаться до мужчины, подозреваемого в угоне, и как спросил совета у старшего коллеги, а тот ответил, что нельзя научиться выбивать признание. Нужно было найти свой способ это сделать. Вистинг нашел свой путь. Его способ был мягким, спокойным, выжидательным. Он умел слушать, не показывая своих собственных эмоций, умел разделять чувства других людей, проявлять сострадание.