– Ой мамочки, – ответил Сэмми.

– Извини.

– Роза, умоляю, ну сколько раз тебя просить: не надо больше никому рассказывать, а?

– Пожалуйста, прости меня. Но по-моему…

– Да елки-палки, это же бульварщина, мне платили за каждый ярд. Зачем, ты считаешь, придумали псевдоним?

– Хорошо, – сказала Роза, – хорошо. Но по-моему, тебе надо с ней познакомиться.

– Спасибо, но нет, спасибо. У меня работы выше крыши.

– Он пишет роман, – вставил Джо, чистя «Чикиту».

Пикировки его подруги с его же лучшим другом доставляли ему немало удовольствия. Вклад Джо в интерьер квартиры ограничился штабелем деревянных ящиков, где он хранил растущую коллекцию комиксов.

– На досуге, – прибавил Джо, набив рот банановой белизной. – Настоящий.

– Ну да-а, – покраснел Сэмми. – С моими темпами мы все прочтем его в доме престарелых.

– Я прочту, – сказала Роза. – Сэмми, я ужасно хочу прочесть. Наверняка он прекрасный.

– Да нет. Но спасибо. Ты серьезно?

– Конечно.

– Может быть, – сказал он в первый, но отнюдь не в последний раз за их продолжительное знакомство, – когда я причешу главу номер один.

Прибыв в контору «Империи» этим апрельским утром, что выдалось как по учебнику – клочковатое небо, на каждом островке зелени биг-бендами раскачиваются нарциссы, в воздухе витает любовь и все такое, – Сэмми достал из нижнего ящика стола то и дело переписываемую первую (и единственную) главу «Американского крушения иллюзий», заправил чистый лист бумаги в пишмашинку и решил поработать, но после беседы с Розой ему было не по себе. Отчего его не тянет хотя бы, скажем, выпить по бокальчику с красоткой из Городского колледжа? Откуда он вообще знает, что ему не нравятся студентки? Все равно что заявить, будто ему не по нраву гольф. Он довольно отчетливо понимал, что этот спорт не для него, но, вообще-то, самое близкое его знакомство с гольфом – лупящаяся штукатурка мельниц на поле для мини-гольфа «Мальчик-с-пальчик» на Кони-Айленде. Почему, раз уж об этом зашла речь, он не ревнует к Джо? Роза – красивая девушка, мягкая и пахнет пудрой. Это правда, Сэмми замечательно легко разговаривать с ней, перешучиваться, доверяться ей и вообще опускать перед ней забрало – ни с какой другой девицей не сравнить, – но в сердце разве что слабенько зудит. Временами это отсутствие сладострастия – до того отчетливое и очевидное им обоим, что Роза не смущалась разгуливать по квартире в одних трусах под развевающимся подолом рубашки Джо, – тревожило Сэмми, и, лежа ночью в постели, он воображал, как целует Розу, гладит ее густые темные кудри, задирает рубашку, обнажая бледный живот. Однако при свете дня эти химеры неизменно блекли. Вопрос-то в другом: почему Сэмми не ревнует к Розе?

Просто он был счастлив, видя, как счастлив его друг, напечатал Сэмми. Это же все-таки автобиографический роман. В жизни его зияла дыра, и никто не в силах был ее заполнить.

Заверещал телефон. Звонила мать.

– Я вечером не работаю, – сказала она. – Может, приведешь его, встретим Шаббат? И подругу свою пускай прихватит.

– Она довольно привередлива в еде, – сказал Сэмми. – Что ты там жжешь?

– Ладно, тогда не приходите.

– Я приду.

– Я тебя видеть не хочу.

– Я приду. Ма?

– Чего?

– Ма?

– Чего?

– Ма?

– Чего?

– Я тебя люблю.

– Шутник выискался. – И она повесила трубку.

Сэмми убрал «Американское крушение иллюзий» в ящик и взялся за сценарий «Малышки Лисицы», истории о боксерше, воюющей с преступностью (художник Марти Голд), которую впихнули в «Одних девчонок» вместе с «Венерой Макфурией» братьев Гловски, про крутую девчонку-детектива, новое воплощение одной из Эриний, и «Гретой Гэтлинг» Франка Панталеоне, стрипом про девчонку-ковбоя. Первый выпуск «Одних девчонок» был распродан подчистую тиражом в полмиллиона экземпляров; сейчас в работе № 6 – предзаказы так и сыплются. Сэмми уже примерно сочинил новую историю про Лисицу – там будет женский бой между Малышкой и нацистской чемпионкой по боксу, которую Сэмми подумывал наречь Батальной Брунгильдой, – однако нынче утром душа что-то не лежала. Странное дело: Сэмми так отчаянно сражался с Шелдоном Анаполом за право и дальше бить нацистов по роже, но комиксовая война шла все тяжелее; тщета была непривычна Сэмми, но и его уже терзали бесполезность, бесконечное притворство, что мучили Джо с первого дня. Вот только Сэмми не понимал, как исправить положение; он-то не планировал задирать незнакомцев на футбольных матчах.

Он упрямо трудился над сценарием, трижды начинал заново, через трубочку пил бромо-зельцер, стараясь унять ужас, что прогрызал дыру в животе. Сэмми любил мать и жаждал ее одобрения, но пяти минут разговора достало, чтобы разжечь в груди матереубийственную ярость. Крупные денежные суммы, которые Сэмми вручал матери, – хотя она лестно им изумлялась и так или иначе благодарила (лаконично, как это было ей свойственно) – вовсе ничего не доказывали. С точки зрения Этель, получать бешеные деньги за то, что тратишь жизнь впустую, – лишнее очко в космическом счете мотовства. Больше всего Сэмми бесило, что перед лицом внезапного притока денег мать решительно не желала хоть сколько-нибудь переменить жизнь – разве что покупала мясо получше, обзавелась новым набором мясных ножей и потратила относительно крупную сумму на новое нижнее белье для себя и для бабуси. Все остальное она откладывала. Каждый щедрый чек казался ей последним – она была убеждена, что рано или поздно, как она выражалась, «пузырь лопнет». Месяц за месяцем комиксовый пузырь не просто плавал себе по-прежнему, но разрастался в геометрической прогрессии, и это вновь и вновь убеждало Этель, что она права: мир рехнулся и сходит с ума все пуще, а значит, когда наконец воткнется булавка, бабахнет оглушительнее. Да уж, та еще радость – забежать к старушке Этель, разделить с ней пирушку, приятно провести часок-другой, поболтать, попеть, отужинать божественными плодами ее кухни. Бабуся испечет очередную горькую и ломкую бабусину бабку, и всем придется наперебой ее хвалить, хотя бабка на вкус такая, словно бабуся испекла ее в 1877-м, забыла в шкафу, а вчера ненароком отыскала.

Единственная светлая перспектива на сегодня – Сэмми и Джо пригласили зайти на радио, познакомиться с составом, озвучивающим «Потрясающие приключения Эскаписта», на репетицию к дебюту днем в следующий понедельник. До сей поры рекламное агентство «Бёрнс, Бэггот и Деуинтер» не привлекало к производству ни Сэмми, ни Джо, ни остальных «имперцев», хотя Сэмми слыхал, что первые эпизоды написаны по комиксам. Как-то раз Сэмми нечаянно столкнулся со сценаристами, когда те выходили из «Сардис». Они узнали Сэмми по нелестной карикатуре в «Сэтердей ивнинг пост» и остановились поздороваться, пролить на него мягкий свет своего пренебрежения. Какие-то студентики, с трубками и в галстуках-бабочках. Лишь один сознался, что читал комиксы, и все, вероятно, полагали, что жанр недостоин даже их презрения. Один прежде писал для «Мистера Проницата, искателя пропавших без вести», другой – для «Миссис Уиггз с Капустной Грядки».