А теперь, Великий магистр Торрес, я отправлюсь по твою душу.

В Гавану я прибыл заблаговременно и застал город в состоянии чуть ли не полной боевой готовности. Оказалось, Торреса предупредили о моем неминуемом появлении, и он не стал рисковать. На улицах было полно солдат, горожан обыскивали и требовали показать лица. Сам Торрес где-то прятался – и, конечно же, вместе с верным телохранителем Эль Тибуроном.

Я воспользовался древним черепом, взятым у Робертса, на глазах главы местного бюро ассасинов Роны Динсмор. В одной руке я держал куб с кровью Торреса, в другой – череп. Рона внимательно следила за моими действиями. Интересно, кем я ей казался? Сумасшедшим? Чародеем? Человеком, использующим древние знания?

– Кровь губернатора позволит нам видеть все его глазами, – пояснил я.

Рона смотрела на меня с явным любопытством и с таким же явным недоверием. Честно говоря, я и сам не был уверен в исходе поисков. И пусть в Обсерватории я уже видел мир глазами разных людей, тогда всем заправлял Робертс. Теперь на его месте оказался я, не имеющий никакого опыта в подобных делах.

Опасения были напрасными. Мне показалось, что кровь из хрустального куба перетекла в череп, и его глазницы запылали ярко-красным светом. Блестящая поверхность черепа тоже светилась, и на ней появлялись картины. Мы смотрели на мир глазами губернатора Лауреано Торреса, а тот сейчас смотрел на…

– Я знаю это место, – сказала потрясенная Рона. – Оно рядом с церковью.

Не мешкая, я пустился в погоню за Торресом и проследил за ним до его форта, где меня ждала ловушка. В какой-то момент Торрес скрылся, заменив себя двойником. Тот и принял на себя смертельный удар моего клинка. А у стен форта меня уже ждал Эль Тибурон, как всегда молчаливый и неумолимый.

«Напрасно ты не убил меня, когда у тебя была такая возможность», – подумал я. Тогда он одолел прежнего Эдварда Кенуэя. Но за это время я изменился, в чем и предстояло убедиться Эль Тибурону…

Если он рассчитывал быстро расправиться со мной, его ждало разочарование. Эль Тибурон сделал обманный выпад, затем повернулся другим боком. Я предвидел его маневр, легко отразил нападение и ранил губернаторского телохранителя в щеку.

Возможно, ему было больно, но с губ не сорвалось даже легкого возгласа. Зато в мутных глазах Эль Тибурона едва заметно промелькнул страх. Несколько лет назад их выражение было совсем другим.

Это взбодрило меня сильнее любого глотка рома. Я двинулся в атаку. Лезвие сабли так и мелькало. Эль Тибурон был вынужден обороняться, защищая левый и правый фланг. Он пытался найти слабое место моих атак и не находил. «Где же его солдаты?» – подумалось мне. По-видимому, Эль Тибурон их не позвал, уверенный, что быстро справится со мною.

Как же он ошибался. Я думал об этом, продолжая делать выпады. В какой-то момент я подался влево и, перебросив саблю в левую руку, пропорол Эль Тибурону мундир. Лезвие вонзилось ему в живот, и оттуда хлынула кровь.

Рана ослабила моего противника. Движения Эль Тибурона потеряли быстроту. Я позволял ему делать выпады, с удовлетворением наблюдая, как взмахи его меча становятся все более хаотичными. Я изматывал его, и каждый мой удар оставлял на его теле неглубокие, но кровавые раны. Я ждал, когда Эль Тибурон совсем выдохнется.

Он двигался все медленнее. Боль лишала его бдительности. Я беспрепятственно двинулся на него, размахивая саблей. Но основной удар я нанес скрытым клинком. Это был удар снизу и опять в живот. Я не просто вонзил лезвие клинка, а еще и повернул его. С такими ранами не выживают.

Одежда телохранителя была грязной и рваной. Кровь из второй раны в животе заливала камни под ногами. Эль Тибурон шатался от боли и усталости. Он и сейчас не издавал ни звука, но в его глазах я отчетливо видел горечь поражения.

Я опрокинул его на землю. Он лежал под жгучим гаванским солнцем, истекая кровью. Я склонился над ним, держа саблю возле его горла, готовясь пронзить подбородок так, чтобы лезвие достигло мозга. Словом, побыстрее оборвать ему жизнь.

– Однажды ты поглумился надо мной. Я усвоил тот тяжелый урок и с тех пор стал лучше… – говорил я Эль Тибурону. – Умри же, зная, что нашей враждой ты помог мерзавцу стать солдатом.

Мой клинок издал хлюпающий звук. С Эль Тибуроном было покончено.

– Уходи из этой жизни и обрети вечный покой среди мертвых, – сказал я трупу и ушел.

Торрес в отчаянии бежал. Таким же отчаянным было и его решение искать Обсерваторию самостоятельно.

На своей верной «Галке» я пустился за ним в погоню. Время шло, а Торрес как сквозь землю провалился. У меня на душе становилось все тяжелее. Мы неумолимо приближались к Тулуму. Неужели Торрес сумел найти Обсерваторию? Может, под пытками выбил сведения у какого-нибудь бедняги? Может, этим несчастным был кто-то из ассасинов?

Идя вдоль побережья Тулума, мы вскоре наткнулись на галеон Торреса. Тот стоял на якоре, окруженный мелкими судами. Заметив наведенные на нас подзорные трубы, я приказал сделать резкий поворот влево. Вскоре на борту испанского галеона открылись черные квадраты, и оттуда выглянули жерла пушек. Мелькнули вспышки, потом раздался грохот, и пространство заволокло дымом. Несколько ядер ударили по «Галке», остальные упали в воду.

Это было лишь началом сражения. А дальше моим ребятам пришлось действовать без капитана и без квартирмейстера, поскольку Энн заявила, что отправится со мной. Мы вместе прыгнули с планшира в голубые воды и поплыли к берегу, чтобы затем пройти нелегкий путь до холма, на котором стояла Обсерватория.

Вскоре мы наткнулись на тела первых жертв.

Пока их товарищи, оставшиеся на борту галеона, отбивали атаку «Галки», тем, кто отправился с Торресом, пришлось отбивать нападение туземцев. У Обсерватории появились новые стражи. С места столкновения доносились отчаянные крики. Солдаты в задних рядах безуспешно пытались испугать туземцев:

– Эта земля находится под защитой короля Филиппа. Прикажите своим людям отступить, иначе будете перебиты!

Но перебитыми оказались как раз люди Торреса. Мы с Энн притаились совсем рядом и видели ошеломленные, непонимающие лица. Они пялились на громаду Обсерватории, тупо и настороженно всматривались в высокую траву. Они погибали, так и не успев ничего понять.

У входа в Обсерваторию тоже валялись трупы, но дверь была открыта. Значит, кому-то удалось проникнуть внутрь. По жесту Энн я понял, что она останется у входа и дальше я пойду один. Итак, я снова оказался в этом странном священном месте, больше похожем на громадный храм, чем на обсерваторию.

Войдя, я вспомнил, как Робертс убил своих матросов, не дав им войти внутрь и потерять рассудок от увиденного. Как ни жестоко это выглядело, но он был прав. Пройдя несколько шагов, я был вынужден посторониться. Мне навстречу неслись перепуганные испанские солдаты. Они выкрикивали что-то бессвязное, а их глаза были пустыми, напрочь лишенными света жизни. Казалось, это бегут мертвецы.