— Я чувствую себя довольно странно, — задумчиво сказала Сильвия. — Как-то необычно, и мне очень грустно.

— Если бы у вас были дети, возможно, все бы и обошлось.

— Сомневаюсь. Мы бы нашли другую причину для ссор, по крайней мере, Эрик. Он ведь садист. Ему нравится причинять людям боль. Мне искренне жаль женщину, на которой он хочет жениться.

— По-моему, ты поступила очень мужественно, — сказала Энни.

— Спасибо.

Подруги сидели в спальне Сильвии в отеле «Гранд», которая ничуть не изменилась с тех пор, как Энни впервые шагнула сюда в ту ужасно холодную ночь. Обе затерялись в лабиринте воспоминаний своей юности, как вдруг Сильвия радостно сказала:

— Теперь я свободна и больше не намерена оставаться в Ливерпуле. К тому же своим присутствием я лишь ограничиваю свободу Бруно. Я же вижу, как сильно ему хочется уложить в постель эту новую барменшу.

— И куда же ты отправишься? — спросила Энни.

— Наверное, рвану в Лондон. Там и работу найти проще, да и возможностей больше.

Энни подозревала, что когда-нибудь это должно было случиться. Разве что-то могло удержать молодую тридцатилетнюю женщину в Ливерпуле?

— Я буду по тебе скучать, — вздохнув, сказала она.

— Само собой разумеется, я тоже. Скажи мне, только честно, мне действительно можно дать тридцать лет?

— Тебе на вид не больше двадцати девяти.

Энни внимательно посмотрела на прекрасное лицо своей подруги. Сильвия ничуть не изменилась с тех пор, как шестнадцать лет назад переступила порог школы Гренвиля Лукаса.

— Ты вселила в меня оптимизм. — Сильвия обеспокоено похлопала себя по щекам. — А что, если я стану такой же, как Сиси? Она начинает напоминать высохший чернослив.

— Ты совсем не изменилась. Над некоторыми людьми время просто не властно. Другие же стареют прямо на глазах.

— Хочется верить, что я все же принадлежу к первой категории, — произнесла Сильвия. — Надеюсь, я пошла в Бруно. В пятьдесят шесть лет у него по-прежнему нет отбоя от женщин.

Энни считала, что очаровательный ловелас Бруно, должно быть, все-таки немного изменился с тех пор, как они впервые встретились, однако она по-прежнему испытывала тайную страсть к этому человеку со смуглым лицом. Энни подумала о Лаури. Он был одним из тех, кто явно принадлежал ко второму разряду. Конечно же, он не старел прямо на глазах, такое утверждение было бы явным преувеличением, однако он уже больше ничем не напоминал человека с нежной искрящейся улыбкой, с которым она познакомилась когда-то у тетушки Дот. И дело было не только в том, что он стал тучным, а его волосы тронула седина. Изменилось само отношение Лаури к жизни. Он постоянно пребывал в состоянии депрессии и редко улыбался.

С тех пор как Лаури два года назад порезал палец, натачивая нож газонокосилки, в то время как Энни находилась в Лондоне, он изменился до неузнаваемости. Было бы глупо полагать, что личность человека может так пострадать от обычного пореза, но его палец так и не смог восстановить свою чувствительность. Он словно одеревенел и не сгибался. Затем онемение распространилось на следующий палец, потом еще на один. Все закончилось тем, что Лаури с трудом шевелил левой рукой. И хотя он ходил к специалисту и испробовал массу различных методов лечения, все оставалось без видимых улучшений.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Бруно. Он улыбнулся, увидев Энни.

— Сколько я должен тебе за то, что ты составляешь компанию моей дочери?

— Я начала отсчет с половины третьего, когда закончила работу.

С тех пор как Дэниел пошел в школу, Энни стала подрабатывать официанткой в отеле «Гранд», обслуживая посетителей во время обеденных перерывов. Лаури был против, но, слава богу, что она, невзирая ни на что, все-таки поступила по-своему, поскольку ее маленький заработок помогал им сводить концы с концами.

— Я пришел сказать, что только что звонила Сиси, — произнес Бруно, обращаясь к Сильвии. — Поскольку сегодня твой день рождения, а у меня выходной, она приглашает нас обоих на ужин. Я обещал перезвонить. Что мне ей сказать?

Сильвия сделала недовольное лицо.

— Что я согласна. Подумать только, мне так скучно в день рождения, что остается лишь одно — ужинать в компании родителей.

После того как на протяжении почти целого года Лаури несколько раз посетил больницу, врачи сделали заключение, что причиной онемения его руки является психосоматическое расстройство. Когда ставили окончательный диагноз, Энни вместе с мужем находилась в кабинете у специалиста.

— А что это значит? — спросила она.

— Проблема прежде всего в голове мистера Менина.

— Но с головой, простите, у меня вроде бы все в порядке, — сказал Лаури, начиная выходить из себя. — Я не могу пошевелить пальцами. Как же, скажите на милость, влияет на это голова?

— Боюсь, это тайна, которую медицинской науке до сих пор не удалось разгадать. Некоторые люди теряют зрение или же дар речи без видимых на то причин.

Лаури наморщил лоб.

— То есть вы хотите сказать, что это неизлечимо?

— Ключ к исцелению находится внутри вас. Только вы сами можете помочь своей руке.

— Черт подери! Но это же просто смешно! — сказал Лаури, когда они с женой очутились на улице. Он редко ругался.

Когда они подошли к машине, Энни спросила:

— Может, я поведу машину?

— Ты что, не доверяешь мне? — огрызнулся Лаури.

— Ну, конечно же, доверяю.

Он как-то умудрился переключить передачу, подталкивая рычаг запястьем руки, но ему не удалось снять тормоз с ручника. Энни пожалела о том, что вообще задала этот вопрос. Она предложила свою помощь только потому, что ее муж выглядел очень уж удрученным, однако мысль о том, что за руль может сесть она, казалась ему просто невыносимой. «Я не хочу, чтобы меня видели в салоне автомобиля, который ведет женщина, пусть даже это моя жена», — сказал он ей вскоре после того, как она получила водительские права.

Направляясь в школу за детьми, Энни еще раз прокрутила в памяти поездку из больницы. Она все пыталась завязать разговор, но Лаури лишь ворчал в ответ. И только на пороге дома он похлопал ее по плечу, сказав: «Извини, любимая. Все это дается мне очень нелегко».

Однажды вечером к ним без приглашения пришел Фред Куиллен, сказав, что хотел бы поговорить с Лаури наедине. Энни, отправив детишек в сад, оставила мужчин в гостиной, а сама снова принялась гладить. Фред задержался ненадолго. Спустя каких-то пятнадцать минут Энни, услышав, как открылась входная дверь, пошла попрощаться. Фред выходил из дома один, Лаури почему-то его не провожал.

Недоумевая, она вошла в гостиную. Лаури неподвижно сидел на диване и был бледен как полотно.

— Что случилось? — Интуиция подсказала ей, каков будет ответ.