Снова зазвонил телефон, но он не мог понять, почему Сэлли осаждают звонками, пока не дошел до последнего абзаца статьи. «Ключ к этой информации находится у орденоносца капитана Ричарда Армстронга, которому принадлежат права на перевод всех публикаций престижной империи Юлиуса Ганна».

В считанные дни фраза «Мы вам перезвоним, капитан Армстронг» превратилась в «Уверен, мы договоримся, Дик», и Армстронг уже стал выбирать, какому издательству отдать право на публикацию рукописей и распространение журналов. Люди, к которым он раньше не мог прорваться, теперь приглашали его на обед в «Гаррик».[22]

К концу года Армстронг наконец вернул Ганну тысячу фунтов, и тот больше не верил полковнику Оакшоту, что президент переживает тяжелые времена и не может заключить ни одного контракта. Слава Богу, радовался Оакшот, Ганн не знает, что «додж» сменился на «бентли», а Бенсон теперь носит щегольскую серую униформу и фуражку. Компания Армстронга стремительно расширялась, и перед ним сейчас стояла новая проблема — найти подходящие помещения и квалифицированный персонал. Когда освободились комнаты этажом выше и этажом ниже, он немедленно арендовал их.

С майором Уэйкхемом Армстронг столкнулся на ежегодной встрече Северного Стаффордширского полка в «Кафе Ройял». Оказалось, Питер недавно демобилизовался и получил работу в отделе кадров Большой западной железной дороги. Весь вечер Армстронг убеждал его, что в «Армстронг Коммьюникейшнз» у него больше перспектив. В следующий понедельник Питер занял должность генерального директора.

Когда Питер полностью освоился, Армстронг стал ездить по всему миру — Монреаль, Нью-Йорк, Токио, Крайстчерч, — продавая рукописи Ганна и всегда требуя большой задаток. Он завел несколько счетов в разных банках, и даже Сэлли точно не знала, сколько денег у компании и где они находятся. Его небольшой штат с трудом поспевал за растущим спросом. А Шарлотте надоело слышать одну и ту же фразу о том, как выросли дети.

Когда появилась возможность арендовать все здание на Флит-Стрит, он тотчас за нее ухватился. Теперь даже самые недоверчивые клиенты, приходившие в новые помещения, признавали, что капитан Армстронг — надежный деловой партнер. Слухи об успехах Армстронга дошли до Берлина, но письма Ганна с требованием прислать подробный отчет об объеме продаж в каждой стране, копии всех зарубежных контрактов и проверенные счета — оставались без ответа.

Полковник Оакшот постоянно докладывал о растущем недоверии Ганна к заявлениям Армстронга, что компания якобы никак не может подняться до уровня безубыточности. На самого полковника все чаще смотрели как на простого посыльного, хотя недавно его назначили вице-президентом компании. Но даже после того, как Оакшот пригрозил отставкой, а Стивен Халлет сообщил Армстронгу, что получил письмо от лондонских поверенных Ганна с угрозой расторгнуть партнерский договор, Армстронг сохранял спокойствие. Он был уверен, что пока закон запрещает Ганну выезжать за пределы Германии, он не сможет узнать, насколько разрослась его империя, и, следовательно, в каких суммах на самом деле выражаются его 50 процентов.

В 1951 году правительство Уинстона Черчилля вернулось к власти, и уже через несколько недель все ограничения на передвижения немецких граждан были сняты. Армстронг не удивился, узнав от полковника, что Ганн и Шульц первым делом намереваются нанести визит в Лондон.

После долгой консультации с королевским адвокатом в «Грейз Инн» два немца сели в такси и отправились на встречу со своим заграничным партнером. Сэлли встретила их в приемной. Она проводила двух немцев наверх в просторный кабинет Дика, надеясь, что бурная деятельность конторы произведет на них должное впечатление.

В кабинете их встретил Армстронг с широкой открытой улыбкой, которую оба так хорошо помнили. Шульц был потрясен, увидев, как растолстел капитан, поэтому не обратил особого внимания на его безвкусный цветастый галстук.

— Добро пожаловать, мои дорогие друзья, — начал Армстронг, раскинув руки, будто огромный медведь. — Столько лет прошло!

Его, казалось, удивил их сдержанный ответ, но он усадил гостей в удобные кресла у своего стола, а сам сел напротив на высокий стул, что позволяло ему смотреть на них сверху вниз. На стене за его спиной висела большая фотография фельдмаршала Монтгомери, прикалывающего Военный крест на грудь молодого капитана.

Как только Сэлли подала гостям бразильский кофе в изящных фарфоровых чашках, Ганн не стал терять времени и попытался объяснить капитану Армстронгу — как он к нему обращался — цель их визита. Только он начал заранее подготовленную речь, как зазвонил один из четырех телефонов на столе. Армстронг схватил трубку, и Ганн подумал, что тот велит секретарше больше ни с кем его не соединять. Но Армстронг долго беседовал с кем-то по-русски. Не успел он положить трубку, как зазвонил другой телефон, и он начал новый диалог на французском. Сдерживая недовольство, Ганн и Шульц терпеливо ждали, пока капитан Армстронг ответит на звонки.

— Ради Бога, простите, — сказал Армстронг, положив трубку третьего телефона, — но, как видите, этот чертов аппарат никогда не умолкает. И пятьдесят процентов звонков, — добавил он с лучезарной улыбкой, — в ваших интересах.

Только Ганн начал свою речь во второй раз, как Армстронг выдвинул верхний ящик стола и достал коробку кубинских сигар — оба его гостя давно забыли, что это такое. Он подтолкнул коробку через стол. Ганн жестом отказался, и Шульц с сожалением последовал примеру друга.

Ганн попытался начать в третий раз.

— Кстати, — не дал ему открыть рта Армстронг, — я заказал столик в «Савойе». Все, кто что-то собой представляет, обедают в «Савойе». — Он снова одарил их широкой улыбкой.

— У нас нет времени на обед, — резко ответил Ганн.

— Но нам столько всего нужно обсудить, — настаивал Армстронг, — вспомнить старые времена.

— Нам не о чем говорить, — отрезал Ганн. — Тем более о старых временах.

Армстронг на минуту умолк.

— К сожалению, вынужден вам сообщить, капитан Армстронг, — продолжал Ганн, — что мы решили разорвать наше с вами соглашение.

— Но это невозможно, — сказал Армстронг. — Мы заключили юридически обязательный договор.

— Вы, очевидно, давно не перечитывали документ, — заметил Ганн. — Если бы вы внимательно его просмотрели, вы бы вспомнили, что за невыполнение финансовых обязательств перед нами на вас налагается взыскание.

— Но я собираюсь выполнить…

— «В случае неуплаты все зарубежные права через двенадцать месяцев автоматически возвращаются к материнской компании», — казалось, Ганн вызубрил этот пункт наизусть.

— Но я могу расплатиться по всем своим обязательствам сию минуту, — сказал Армстронг, отнюдь в этом не уверенный.

— Это не изменит моего решения, — покачал головой Ганн.