«Юленька, я тебя обидел, прости. Мне и так твой голос слышать радостно, не надо со мной, как с больным…»

Все это не словами – чувствами. В ответ: радость, удивление, кажется испуг, что-то еще, совсем непонятное, но светлое…

Легкость, тепло, сонливость… Откуда-то издалека голос Настены:

– Вот ты и выросла, доченька, уже больше меня умеешь. А он тебя в беде не бросит, теперь я уверена…

Все. Сон.

* * *

Проснулся Мишка, когда уже начало вечереть. Самочувствие было прекрасным, спросонья даже забыл о раненой ноге, но та о себе тут же напомнила, когда Мишка вознамерился вскочить с постели. Оделся и задумался. К Нинее конечно же ехать уже поздно, придется завтра с утра. Хотя с утра не выйдет: утром Лавр заберет Роську смотреть холопские семьи. Может, самому с ним поехать? Пока же надо навестить раненых ребят, тем более что вчера не получилось.

За дверью дожидался Роська.

– Минь, ты как?

– Как огурчик – зелененький и весь в пупырышках.

– Ха-ха-ха!

– Будет ржать, пойдем ребят навестим.

Петр и Артемий жили вместе в одной горнице старого дома. Оба сидели на одной постели, и Артемий, видимо от нечего делать, учил Петра играть на рожке. Вообще-то те кошмарные звуки, которые извлекал Петька из музыкального инструмента, музыкой назвать было нельзя, даже при самом доброжелательном отношении, но, входя в горницу, Мишка услышал реплику: «Вот, уже лучше».

– Здорово, болящие! Как болеется?

– Сам-то тоже не сильно здоровый, на четырех ногах ходишь!

– Спасибо на ласковом слове. И все-таки как самочувствие?

– Да сколько же можно взаперти сидеть? – возмущенно заговорил Петька. – Ну ладно Артюха, у него ребро сломано…

– Не сломано, а треснуто! – тут же запротестовал Артемий.

– …А у меня-то только рука. Ты вон с ногой и то на воле ходишь!

– А что лекарка говорит? – поинтересовался Мишка.

– Какая лекарка? К нам Мотька заходит, а он только и повторяет то, что лекарка сказала: Артюхе повязку снимать через неделю, мне на улицу не выходить, только по дому и то немного.

– Ну вот и займитесь делом.

– Каким делом?

– Дел много. Получается, что в «Младшей страже» у нас будет десятка три, а может и больше. Так что быть тебе, Петр, десятником. Сначала займешься ребятами из нашей новой родни, дед сказал, что там есть десять подходящих парней. Потом, когда Демка поправится, сдашь десяток ему, а сам возьмешь ребят, которых привезет твой отец. К тому времени ты должен уже научиться командовать. Это – первое. Есть и второе. Ребят надо будет учить грамоте, я один не справлюсь. Будешь мне помогать – возьмешь на себя чтение и письмо, а я – счет… Ну и прочее образование. Подумай, из чего сделать аспидные доски, спроси у матери, где взять мел, вообще продумай весь учебный процесс.

– Учебный… что? – не понял Петька.

– Ну как учить будешь, что для этого надо и прочее. А для практики начинай учить грамоте Артемия.

– Да я же не учил никого никогда, – попытался возражать Петр, но Мишка решительно отрезал:

– Справишься, не дурак.

– Ладно, – как-то подозрительно легко согласился Петька и тут же перевел разговор на другое: – А ребята где? Познакомиться бы.

– С такой-то рожей?

Внешний вид у Петьки был ничуть не лучше его музыки: переносица распухла, под обоими глазами синяки, на лбу диагональная ссадина, белок одного глаза заплыл красным, правая рука до локтя в лубке.

– Так я же не свататься, при чем тут рожа? – в общем-то резонно возразил Петька.

– Ладно, попроси Кузьку, он их к тебе приведет.

– А чего не Роська? – Петр повелительно махнул рукой. – Ну-ка сбегай!

– Отставить! – Мишка сначала рявкнул команду, а потом уже задумался, как ее объяснять. Обращение с Роськой, как с холопом, взъярило его так, что он даже сам удивился. С трудом сдержавшись, Мишка объяснил: – Ростислав – такой же десятник, как и ты, приказывать ты ему не можешь!

– Подумаешь… – Петька скорчил пренебрежительную мину.

– Извинись.

– Чего извиняться-то? Перед…

– Десятник «Младшей стражи» Петр! – Мишка почувствовал, как от ярости у него начинает дрожать голос. – Приказываю извиниться перед десятником Ростиславом!

– Ладно…

– Слушаюсь, господин старшина! – поправил Мишка. Голос, оказывается, не дрожал, а пытался обратиться в рычание.

– Слушаюсь, господин старшина, – недовольно повторил Петька.

– Ну!

– Извини, Роська, погорячился.

– Бог прос…

Роська вдруг хлюпнул носом, глаза его явственно увлажнились.

– Роська, ты чего? – Мишка, чуть не выронив костыль, подтолкнул крестника к дверям. – А ну-ка пошел в сени!

Вытолкав всхлипывающего Роську за дверь, Мишка погнал, подталкивая костылем в спину, подальше от горницы, чтобы там не слышно было их разговора.

– Ну, в чем дело?

– Он – хозяйский сын… А ты… А я… Извиня-а-а…

Мишка утвердился на одном костыле, высвободил правую руку и закатил Роське пощечину.

– Я тебе приказал забыть! Забыть раз и навсегда. Каждый раз, когда замечу, что ты опять вспоминаешь, будешь получать так же, как сейчас! А если увижу, что забыть не можешь, выгоню к чертовой матери! Понял?

– П-понял. А как же…

– Будем учить вас драться без оружия. Для практики будете все время драться между собой. Даю тебе сроку до лета и приказываю: ты должен побить Петьку, побить крепко, чтобы встать не мог. И запомни: ты не Петьку бить будешь, а рабство свое. Это оно будет валяться у тебя под ногами с разбитой мордой. Наизнанку вывернись, сдохни, но победа твоя должна быть такой, чтобы он начал тебя бояться. Чтобы и в голову не пришло с тобой так разговаривать, как только что. Понял?

– Минь, он старше и сильнее.

– Старше, старше. Двух взрослых мужиков у меня на глазах ухайдакал и что-то там про старшинство гундосишь. А что сильнее, так стань сильнее его! Как это сделать – научим, а дальше все будет зависеть от тебя. Срок – до лета!

Мишка немного помолчал и добавил уже более мягким тоном:

– Меня тут тоже один доставал, Ерохой зовут. Тоже – старше и сильнее, да не один, а с дружками. Спроси у Кузьки, чем все кончилось. Иди умойся и ступай к нему. Завтра вы с Мотькой должны хорошо выглядеть, пусть он вам подберет, что нужно, или у матери спросит. Иди… воин, тудыть тебя.

Мишка вернулся в горницу к Петьке и Артюхе, наткнулся на два любопытных взгляда и заорал: