Он впервые позволил себе такой необдуманный шаг: прыгнуть в самолет, чтобы поужинать с женщиной, вскружившей ему голову. Быть может, он совершал самую большую глупость в своей жизни, быть может, это просто несвоевременно – у дивизионного комиссара Ламордье чуть истерика не случилась, – но Николя все-таки послушался зова своего сердца. Да к тому же ему требовалось сменить обстановку, хотя бы на несколько часов. В конце концов, он сейчас должен быть в отпуске. Так что французскому государству надлежит предоставить ему хотя бы это.

Камиль сидела за круглым столиком в тихом углу, окруженном растениями. На ней был летний наряд яркой расцветки, и она сделала макияж. Тушь подчеркивала глубину взгляда, бледно-розовая помада вызывала желание поцеловать ее. Николя подошел и протянул ей небольшой сверток в подарочной упаковке. Он был одет просто, но стильно, в белую рубашку с расстегнутым на одну пуговицу воротником с длинными углами и серые фланелевые брюки, элегантно ниспадавшие на летние «морские» мокасины с декоративной строчкой по периметру.

– Надеюсь, это тебе понравится.

– Не стоило. Спасибо.

Они самым естественным образом перешли на «ты». Когда он сел, она внимательно на него посмотрела:

– Это совершенно невероятное свидание, ты не находишь?

– Да. Но, как я понял, тебе ведь нравится невероятное, правда?

Камиль развернула подарок. Ее лицо осветилось улыбкой. Она бережно взяла книгу в руки, и в ее глазах промелькнула легкая грустинка, отголосок детских воспоминаний.

– «Полая игла», – прокомментировал Николя. – Оригинальное издание Пьера Лафита тысяча девятьсот девятого года в красной обложке, на обычной бумаге, с иллюстрациями.

– Ты еще более сумасшедший, чем я думала.

Она с сомнением покачала головой и протянула ему книгу с намерением вернуть:

– Я не могу.

– Пожалуйста, оставь ее себе. Мне будет приятно. Я рад, что наконец нашел, кому ее подарить.

Камиль в конце концов согласилась.

– Девчонкой я все время читала, – призналась она. – Научные книги об устройстве человеческого тела, но и такие вот приключенческие и детективные романы. Это было мое средство убежать, путешествовать. А потом я как-то раз продала бо́льшую часть своих книг старьевщику, их слишком много накопилось. Хотя надо было, наверное, оставить. Ведь это словно кусочки моей жизни. Кусочки меня самой.

Она в задумчивости склонила голову и продолжила:

– У всех есть воспоминание, связанное с какой-нибудь книгой. И когда много позже снова открываешь ее, снова чувствуешь запах ее страниц, видишь на них следы шоколада, оставленные когда-то, воспоминание снова к тебе возвращается и оживает.

Николя согласился.

– Мои родители были книготорговцами, держали магазинчик на парижской улочке, недалеко от Итальянского бульвара, – сказал он. – И это такое счастье, потому что у меня не было проблем с личной библиотекой, ведь в моем распоряжении имелись все книги, которые я хотел.

– А я-то всегда думала, что всем сыщикам с набережной Орфевр профессия передается по наследству.

– Похоже, что меня, да и тебя тоже, статистика не учла.

– И как происходит переход от книг к пистолету? От слов на бумаге к девятимиллиметровой пуле из парабеллума? Как ты стал капитаном в одном из самых престижных полицейских ведомств Франции?

– Когда мама заболела, отец продал лавочку и не захотел, чтобы я продолжил его дело. Мол, слишком много работы, во всем себя надо ограничивать… каторга, одним словом. И уехал жить в Бретань. Мне тогда было всего двадцать три года. Я записался в полицию вслед за приятелем, работал в маленьком пригородном комиссариате. Мне сразу понравилось это ремесло. Адреналин, разнообразные операции и эта необъяснимая штука, которая хватает тебя за кишки, когда ты должен задержать какого-нибудь типа. Я здорово увлекся уголовными расследованиями. А насчет остального – просто пахал.

Он ненадолго отвел глаза. Камиль почувствовала, что ему трудно говорить о своем прошлом и тяжело на душе. Из неловкости их вывел подошедший официант. Они заказали аперитив.

– Подумать только, ехала в Аржелес провести отпуск у родителей и вот оказалась в Валенсии, в гостинице, ужинаю с капитаном полиции, о существовании которого два дня назад и не подозревала. В это время я должна быть вместе с отцом и матерью.

Она прижала руку к груди.

– Из-за него все летит кувырком. Я его ненавижу до такой степени, что ты и представить себе не можешь, и тем не менее оно – часть меня. Оно дарит мне каждый глоток воздуха, которым я дышу. Я хотела бы вырвать его из своей груди, стиснуть в руках и спросить: «Зачем ты это сделал? Зачем причинил столько зла тем девушкам?»

Камиль долго сидела с пустым взглядом и с горечью думала о своих приступах. Когда случится следующий? Когда она упадет и уже не сможет подняться? Она повернула голову к Белланже и, не зная, что сказать, спросила:

– А в остальном? Как прошел день, как расследование?

Белланже потер себе лицо и вздохнул:

– Потихоньку продвигается… Если забыть все негативные моменты и говорить только о положительных, то Люси с Паскалем здорово продвинулись со списками персонала орлеанского РБЦ. Люси сузила круг до десяти работников. Робийяр более скептичен, но, даже если расширить список до максимума, у них всего двадцать девять потенциальных подозреваемых. Один из них состоит на учете в полиции из-за драки. Теперь будет с чем работать, когда получим в понедельник официальные бумаги. Наверное, стоило бы отложить твой десант к Стиксу и…

– Запретный рынок действует только в воскресенье вечером, если пропустим, придется ждать целую неделю. Не пытайся меня разубедить. Я готова к завтрашнему дню.

Им принесли два коктейля цвета заката. Они чокнулись.

– За великое лобовое столкновение наших судеб, – улыбнулся Белланже.

Камиль улыбнулась в ответ:

– Да, за наши пути, напоровшиеся на Полую иглу.

Она сделала большой глоток через соломинку. Это был, наверное, один из самых прекрасных моментов ее жизни: приятное покалывание в глубине живота, впечатление, что она уже влюбилась, словно все шло быстрее и быстрее. Камиль знала, что ей надо контролировать ситуацию, сохранять дистанцию, как она делала с Борисом, но в этот раз чувствовала себя неспособной на это.

Николя отвлек ее от этих мыслей:

– Лесли Бекаро очень настроена к сотрудничеству, уже послала нам кучу имейлов, и мы с ней довольно долго проговорили по телефону. Вроде бы она ничего не скрывает. Один из наших специалистов по информатике залез на закрытые форумы, но сразу трудно добыть информацию и имена. Чтобы втереться в их среду через Интернет, понадобится какое-то время.

– Как раз времени-то нам и не хватает.

– Да. Возвращаясь к Бекаро: она годами была одержима Джерардом Шэфером – фетишистом, садистом, некрофилом…