О.: Вы знаете, в то время — нет. Я уже четко знал по инструкции, что будет иск по поводу «Сибнефти» и по поводу РУСАЛа.

В.: Вы уверены, что это было так?

О.: Да, я так помню.

В.: Господин Стивенсон, вы представляете господина Березовского по другим делам?

О.: Да.

В.: Пожалуйста, подтвердите мне, что ни вы, ни ваша команда не заработаете на успехах господина Березовского в этом деле.

О.: Нет у нас никаких договоренностей.

В.: То есть вы не получите ничего, если он выиграет?

О.: Не будет прямой выгоды для нас. Не будет.

В.: Хорошо. У меня все, Ваша Честь.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое, господин Стивенсон, что пришли. Тогда в четверг в 10:15.

Судья Элизабет Глостер: На следующей неделе из-за интереса прессы мы выделяем дополнительные 5 мест для представителей СМИ в помещении суда. Они будут распределяться на основе, кто первый пришел — тот и получил место.

Г-н Сампшн: Ваша Честь, в понедельник они все должны надеть наушники, иначе без синхронного перевода они не узнают, что происходит.

Г-н Гиллис:Доктор Дубов, мы просим вас снова давать показания.

Судья Элизабет Глостер: Доброе утро, доктор Дубов. Вы еще под присягой. Вы это понимаете. Да?

Свидетель: Да, понимаю.

Г-н Сампшн: Господин Дубов, извините, что мы попросили вас снова вернуться в суд. Вы ранее давали показания о разговорах между вами, господином Абрамовичем, господином Березовским с 24 по 28 декабря 2000 года. Именно об этом я буду сегодня задавать вам вопросы. Пожалуйста, посмотрите на папку RE-7, которую нужно открыть на странице, где содержится ваше заявление в поддержку господина Глушкова, который подавал заявление на политическое убежище в 2009 году. Параграф 8, вы описываете здесь телефонный звонок вам от господина Абрамовича 24 декабря 2000 года, который, по вашим словам, потребовал перевести акции «ЛогоВАЗа». Вы утверждаете, что сразу же после того, как вам позвонил господин Абрамович с этим требованием, вы сразу же позвонили господину Березовскому, который в это время был во Франции.

О.: Да.

В.: В 2009 году вы помнили прекрасно, что именно вы звонили господину Березовскому? Вы и сейчас уверены в этом?

О.: Ну, не совсем.

В.: Почему нет?

О.: Потому что, как и в 2009 году, и когда я готовил показания для этого судопроизводства, я так помнил, что Борис мне звонил. Я не видел транскрипции судопроизводства по политическому убежищу Глушкова, может быть, я в это время говорил на том суде, что Борис мне звонил.

В.: Ну, наверное, логично было вам позвонить Борису, после того как вы получили звонок от Абрамовича?

О.: Да, это было бы совершенно логично. Единственное, что важно — я помню, что я ему звонил, но я на самом деле не помню, что я дозвонился.

В.: Если бы он позвонил вам сам сразу же после того, как вам звонил господин Абрамович, это было бы уникальным совпадением.

О.: Я совершенно с вами согласен. Нужно ли нам давать какие-то объяснения, или мы просто примем за факт, что это было уникальное совпадение? Раз уж мы к этому вернулись, расскажу, что был один человек в Москве (я не очень хочу называть фамилии), который знал прекрасно всегда, где и когда находился Борис и как до него добраться в случае кризиса. У меня есть такое впечатление, что я воспользовался именно этим каналом связи, потому что единственный номер телефонный, который у меня был для Бориса, — это был номер его французского мобильного телефона. Мне кажется, что я позвонил ему по французскому мобильному телефону, не получил ответа, потом позвонил этому человеку и сказал этому человеку, что мне нужно поговорить с Борисом немедленно.

В.: В 2009 году вы прекрасно были уверены, что господин Березовский был во Франции, когда вы ему звонили?

О.: Да. И достаточно долго после 2009 года я был в этом уверен.

В.: А что заставило вас передумать?

О.: По-моему, это где-то год назад произошло. Ничего, ничего особенно важного не произошло. Мы сидели с Борисом, обсуждали разные вопросы. И затронули вопрос продажи ОРТ, я сказал: «Ты помнишь наш разговор 24-го?» А он говорит: «Ты знаешь, где я тогда был?» Я говорю: «Конечно, ты был во Франции». Он говорит: «А откуда ты знаешь?» И в тот момент я начал понимать, что у меня в общем-то нет никаких доказательств того, что он был во Франции, я просто так думал. Может быть, это потому, что единственный номер его, который у меня был, — это номер французского мобильного, поэтому я решил, что он во Франции. На самом деле он звонил мне, а не наоборот.

В.: Ну, теперь мы знаем, что господин Березовский на самом деле был не во Франции 24 декабря, а в Аспене Колорадо. Это видно из его паспортных данных, он вернулся 27 декабря во Францию и потом уехал в Испанию 31 декабря.

О.: Вполне возможно.

В.: Вы нам на прошлом слушании сказали, что до того, как вы подписали ваши показания для этого судопроизводства, вы ознакомились с основными свидетельскими показаниями господина Березовского. Его воспоминания были таковы, что он с вами разговаривал 24 декабря — как раз за день до даты, которой датировано соглашение купли-продажи, и на день позже того дня, когда, как он утверждает, господин Абрамович был у него на Кап д’Антиб. Господин Березовский считал, что он с вами беседовал 24-го, и поэтому вы эту же дату указали в ваших показаниях. Вы просто сочли, что это, наверное, правильно?

О.: Нет. Во-первых, упоминание 24 декабря встречается еще и в 2009 году, когда я давал свидетельские показания в поддержку заявки Николая на политическое убежище. 24-е вспоминается мне и сегодня. Я прекрасно помню дату 24 декабря, потому что это был день рождения Николая. Это единственная причина, почему я помню. Не потому что у меня какие-то записки есть в дневнике или кто-то мне сказал, что это 24-го было.

В.: Посмотрите, пожалуйста, на девятый параграф вашего заявления в поддержку заявления господина Глушкова на политическое убежище. Вы тут показываете, что после того, как вы поговорили с господином Березовским по телефону, вы поехали в офис господина Абрамовича в Москве, и он передал вам соглашение о купле-продаже, чтоб вы подписали его от имени «ЛогоВАЗа». Вы пишете, что вы дали его на подписание 25-го числа. Но вы не могли этого сделать.

О.: Конечно, не мог. Между тем моментом, когда я подписал свои показания в поддержку Николая, и тем моментом, когда я давал показания уже в суде, у меня начали возникать сомнения относительно того, встречался ли я действительно с господином Абрамовичем 24-го. Когда я давал показания лично в суде по Николаю, я сказал, что я уверен, что я 24 декабря не встречался с господином Абрамовичем. Меня никто не критиковал за это — ни суд, ни господин Палмер, который представлял Министерство внутренних дел Великобритании в тот момент.