Слова, невнятные, бессвязные слова, мысли текут, как помои, а время уходит, уходит. Вот она, последняя минута. Последняя минута жизни. Но что делать?

ОН ГОВОРИЛ О ТОМ, ЧТО МЕНЯ НЕЛЬЗЯ УБИВАТЬ. Гаппонк говорил, что меня нельзя убивать!.. Что-то нарушится, и тогда порталы между мирами закроются, потому что я и Светлов обеспечиваем их сохранность…

Нет, я не хотел. Конечно, я не хотел. Руки сами вынули из кармана сосульку. Наверно, мне просто захотелось рассмотреть, как она устроена, потому что я поднес ее к правому глазу. Острием.

А потом руки надавили на сосульку…

Мозг не чувствует, когда пятнадцать сантиметров чистейшего льда входят в его массу. Честное слово, это даже приятно и увлекательно!.. Целый радужный мир взорвался перед глазами; разноцветные краски, смешиваясь, потекли по пульсирующей серой стене. Потом все отдалилось и исчезло.

Наверно, я все-таки умер. Ненадолго?.. Я увидел Волоха, который держал в руке собственную голову, превратившуюся в лед, и откуда-то доносился его голос.

— Все верно, — бормотал Волох, — все верно сделано, Илюша. Разрушение физической оболочки Белого Пилигрима привело к тому, что порталы между Мифополосой и Истинным миром были перекрыты… потому что они поддерживались только взаимодействием двух психоматриц, двух полярно заряженных сущностей, Белого и Темного Пилигримов. (Он говорил еще много занудных, утомительных и пыльных, как бабушкин сундук, слов.) Если ты не захотел уничтожить Сердце… если ты не захотел — у тебя оставался только один выход, только один. И ты его использовал. Дошел. Сумел. Не скажу, что я ожидал от тебя такого поступка. Все-таки у нашего мира очень капризный, непоследовательный и эгоистичный Бог. Хотя… как оказалось, Он не так уж и безнадежен. Ничего… ничего… — бормотал старик. — Он сейчас думает, что уже никогда не увидит этих земель, никогда, никогда… Он думает, что рад этому. Как бы не так! Сколько он проживет без нас? Ведь он столького еще не видел!.. Ни красных водопадов Мкиенны. Ни венных капитанов Мула и Лошака… ни говорящего винограда из долины Дев, вцепляющегося тебе в кисти… ни Города властителей, ни Галерей Хаоса… ни плачущих мельниц Гарда, где вместо муки перемалывается время. Ничего, ничего. Ты видел только Мифополосу, прохудившуюся, как старое ведро, в которое попали несколько капель Истинного мира и Оврага. Ничего… тебе еще предстоит… предстоит, Илюша.

«…предстоит, Илюша», — прозвучало в моей голове, и я, дернувшись, проснулся. Тревожные желтые сны, цвет безумия. Это был сон?.. Я поднял глаза и увидел смеющегося Макарку Телятникова. Этот принес три бутылки. Потому что «трех шестерок» уже не было: бутыль осталась где-то там, на развалинах крепости, да и была ли она у нас когда-нибудь?.. Не стану об этом рассуждать. Ну вот. Прежде чем откупорить хотя бы одну из трех принесенных Макаром бутылок, хочу еще немного рассказать о себе. Как вам теперь известно, в Истинном мире меня зовут Илья Винниченко. Правда, Макар Телятников изредка именует меня Винни, из-за чего порой я несказанно злюсь — бывает. В землях Оврага и Мифополосы меня знают под именем Белого Пилигрима, демиурга. Что же касается моих жизненных пристрастий и склонностей, то с некоторых пор я не стыжусь сказать: я — прирожденный неудачник. И боги бывают неудачниками.

…Значит, все-таки явь?

В обсуждениях этой животрепещущей темы прошли оставшиеся до приезда моей сестры два дня. Пришли к выводу, что после моего ритуального самоубийства вариант развития события со смертью Лены просто стерся. Не было его, и все тут!.. Сработал пространственно-временной парадокс… Одним словом, в том, что наворочал Белый Пилигрим, без бутылки не разберешься. Нинка не одобряет, правда… Рожки и копытца у племянницы, слава богу, исчезли, а вот правый глаз очень болит.

А потом позвонила Лена и сказала:

— Илья, ты что не перезваниваешь? Ты вчера звонил и пригласил меня в кафе. Там теперь еще боулинг оборудовали, ты предложил поиграть. Я давно хотела поиграть с тобой в боулинг, что ж ты наобещал, а теперь огорчаешь?..

— В к-какое кафе? — переспросил я.

Она помолчала. Потом в ее голосе ясно прозвучало раздражение, когда она произнесла:

— Нет, ты меня удивляешь, Илья. Уж сколько тебя знаю, но ты все-таки не перестаешь меня удивлять. Мы не общались с тобой полгода, потом ты позвонил раз-другой… Я, как дура, соглашаюсь, а ты…

Я упал с дивана и, корчась от боли в боку, выдохнул:

— Какое кафе? В какое кафе я тебя пригласил?

— Сейчас припомню… М-м-м… Да в центре, на Чапаева. Ага, вспомнила. «Нью-Йорк».

Моя сестра вернулась из отпуска солнечным майским днем. Она выглядела загорелой и похорошевшей, а ее муж непрестанно крутил на пальце брелок в виде маленькой пирамиды Хеопса, сувенир из Египта.

— Ну, дочь, как вы тут жили с дядей Илюшей? — спросила сестра.

— Ой, мама, было так интересно! Мы с Илюшкой и Макаркой ездили на автомобиле, а потом гуляли по речке с лесником дядей Леней, у него такие густые брови, и он очень смешно говорит: «Да-ра-хие таварищчи!.. »

Не думал, что Нинка с ее тонким писклявым дискантом сумеет узнаваемо изобразить ни с чьим голосом не спутываемый баритон Леонида Ильича. Даже того, овражного лесника. Сестра недоуменно глянула на меня и хотела что-то сказать, но тут в дверь позвонили. У меня перекосилось лицо. За последнее время я определенно слишком много нервничал, потому что сестра положила мне руку на лоб и сказала:

— Ты болен? У тебя сейчас стали совершенно сумасшедшие глаза, и губы вон побелели. Ты кого-то ждешь?

— Да это, наверно, Ипполит, что-то его давно не было.

— Как-кой Ипполит? А, это ты из фильма?.. Шутник. Валера, открой дверь, — попросила она мужа.

Ох! Оказалось, что ко мне явилась не кто иная, как тетя Глаша Ведерникова собственной персоной. Сходство ее с Бабой-ягой из Оврага было столь очевидным, что выглянувший из комнаты Макар Телятников залился смехом и снова исчез. Тетя Глаша, уперев руки в боки, начала с места в карьер:

— Ну что, мать, видала рожки на голове у своей дочки?

— Какие еще рожки? — спросила сестра, недоуменно глядя на тетю Глашу.

— И еще копытца, копытца! — дожимала несносная мегера. — Вот до чего ребенка твой братец довел!

Я за спиной у милой соседки покрутил пальцем у виска. Сестра понимающе улыбнулась и, стараясь говорить максимально спокойно и выдержанно, произнесла:

— Значит, вы утверждаете, что видели у Нины копытца и рожки? И когда же это было? День не припомните?

— Да как не припомнить! — оживилась старая перечница. — Оч-чень хорошо я тот день запомнила! В тот день как раз ваш братец мне квартиру залил. Весь потолок в вишневых разводах был.

— В вишневых? — вмешался в разговор муж сестры Валерий, строитель по профессии. — Это каким же образом можно получить потолок в вишневых разводах? У вас что, потолок химическим реактивом обработан?