зрение слабое из-за преклонного возраста. Но он был радостным, как малое дитя.

«Помните ли Вы что-нибудь об отце Савве?»

«Отец Савва! Как же мне не помнить святого Отца? Я обыкновенно исповедывался у него»,

«Значит, Вы можете рассказать мне-»

«Конечно, я расскажу кое-то, что произведет на Вас впечатление! На этот язык, что с Вами говорит, это произвело большое впечатление».

Что же это могло быть? — заинтересовался я. Как это на язык можно произвести впечатление? И отец Антоний разрешил загадку.

«Я был молодым монахом и тогда не забыл еще дурные мирские привычки. К тому же, по характеру я был немного вспыльчив И вот, однажды в саду каливы поспорил я с братом. Это было искушение. Он сказал мне что-то довольно резкое, и я потерял над собою контроль. Открыл рот и, не подумавши, ответил ему…»

Притихший и смущенный, как маленький ребенок, старец Антоний признался, что сказал тогда дурные слова.

«Немного позднее я взбирался на кручу к Малому скиту Праведной Анны. Мой Старец послал меня к отцу Савве на исповедь. Духовный отец, увидев меня, сразу почувствовал мое внутреннее волнение.

«Отче, я пришел покаяться в великом грехе».

«Тебе следует в нем покаяться. Хорошо, что ты знаешь это. Но не торопись. Сядь, отведай хлеба», «Иларион, — позвал он своего послушника, — принеси угощение!»

Он спросил меня о моем Старце, о том, как мы работаем, о нашей каливе. Он хотел прежде, чем выслушать исповедь, рассеять мою тревогу. Было необходимо, чтобы таинство совершилось в покойной атмосфере.

Когда я успокоился, мы пошли в комнатку, где он принимал исповеди. Комнатка была маленькая, крошечная, как склеп. Там я открыл свой великий грех. Я помню, он сказал тогда мудрые отеческие слова. Он разогнал в душе моей темные тучи.

Под конец, улыбаясь, сказал мне: «На твой язык, чадо мое, нужно наложить небольшую епитимью». — «Да, святый Старче».

«Вот, когда вернешься в скит Праведной Анны, поди в кириакон. Высунь язык и волочи его по полу от порога до иконы Спасителя и проси Его простить тебя. Согласен?» — «Согласен». Тогда это наказание не показалось мне очень серьезным.

Через несколько часов я снова был в каливе отца Саввы. «Отче, — сказал я ему, — посмотри, каким стал мой язык после исполнения епитимьи, которую ты мне дал. Он весь ободранный, распухший, красный, как чаруши (разновидность крестьянской обуви)».

Я показал ему свой язык, а он слегка улыбнулся: «Ну, чадо мое, такой язык — это как раз то, что тебе нужно».

И с того времени и до сего дня не бывало случая, чтобы у меня изо рта снова вылетели такие грубые слова.

Преображения

Для того, чтобы попасть в Малый скит Праведной Анны, нужно было высадиться в гавани скита и идти по узкой и крутой тропинке. При жизни отца Саввы тропинка эта была очень оживленной. Особенно в дни Великого Поста, когда по ней шла бесконечная цепочка христиан, ищущих духовного очищения.

«Поток людей был бесконечен, — рассказывали нам старые монахи из скита Праведной Анны. — Люди шли отовсюду: монахи со всех уголков Святой Горы и из других монастырей, священники, миряне, работники из Карей и Дафны, люди из близлежащей Халкидики. Ни один паломник на Святую Гору старался не упустить возможности исповедаться у отца Саввы. Трудно было со временем для всех По вечерам паломников скита Праведной Анны, ожидающих своей очереди, устраивали в кириаконе на ночлег.

Другим удивительным явлением было выражение лиц людей, выходящих от духовника. Удивительно было на них смотреть. «Что же там происходит? — бывало спрашивали люди. — Почему так преображаются побывавшие там?»

Два отца из скита Праведной Анны, родные братья, рассказали мне кое-что в связи с этим. Как-то к ним приехал их старый отец из Арфары в Мессине. Когда разговор у них зашел об исповеди, они посоветовали ему посетить отца Савву и исповедаться полной исповедью — за всю жизнь, чтобы, милостью Господней, очистить душу свою.

Конечно, он не пренебрег этим советом. Пошел к отцу Савве и оставался у него довольно долго. Когда же вышел, то буквально прыгал от радости. На лице его было умиротворение, а внутри чувствовал он духовную перемену — непонятное и чудное изменение. Он глубоко вздохнул и воскликнул; «О, дети мои! Как легко у меня на душе! Я не иду по земле, я лечу. Весь мир видится мне преобразившимся. Слава Тебе, Господи!»

Одному Богу известно, сколько таких вздохов облегчения, радостных слез и благодарных восклицаний раздавались в этих местах, подобных источнику Силоам.

Однажды в Афинах, в 1896 году, архимандрит Иоаким (Специерис), священник подворья Святого Гроба, беседовал со своим Другом Феофаном Тронгасом, владельцем фабрики.

«Дорогой Феофан, я думаю поехать на Гору Афон. Я должен подышать хоть немного благоуханием Удела Божией Матери».

«Я был бы счастлив, отец Иоаким, если бы смог поехать с тобой».

«Отчего нет? «Блази два паче единаго» (Еккл. 4:9), — как говорится в Писании».

И вскоре они скромными паломниками прибыли на Святую Гору. Прежде всего желалось им побывать у святого духовника отца Саввы. Отец Иоаким уже исповедовался у него прежде, семь лет назад, в Святой Земле и с похвалами рассказывал о нем другу. Он надеялся убедить Тронгаса приблизиться к этой духовной купели.

Когда пришли они в каливу Воскресения в Малом скиту Праведной Анны, то их удивило — особенно фабриканта, — что там было много людей.

«Все ждут исповеди, — сказал отец Иоаким, — отец Савва — великий дшеведец. Он — богодухновенный пастырь, и овцы стада Христова устремляются к нему, как к пастбищу и источнику. Не знаю, когда придет и моя очередь очистить душу свою от вредоносных ядов. Дух мой измучен в атмосфере Афин».

Все, что видел и слышал господин Тронгас, побудило его принять решение, уладить, как он выразился, свои дела с Господом, искать, так сказать, прощения и примирения. Совесть его неожиданно взбунтовалась против его образа жизни. Наступило, наконец, время идти на исповедь.

Конечно, искушали его и прямо противоположные мысли, пытавшиеся увести его от спасительного решения. Но, с помощью благодати Божией, он Победил все сомнения и бесстрашно вошел в исповедальню. Его друг, отец Иоаким побывал там прежде него.

Господин Тронгас долго оставался в этой лечебнице души. Ему нужно было лечить множество ран. И что же произошло с ним. Быть может, ему и прежде приходилось в своей жизни переживать чудо, но на этот раз он был словно громом поражен и ослеплен. «Бог мой, — сказал он вышедши, — где я был? Что слышал? Не