— О чем это ты? — услышал его Стрешнев.

— Просто анекдот вспомнил, — ответил Николай. — Потом расскажу.

— Хорошо бы! — сказал Полищук, услышавший их разговор.

— Не сомневайся! — ответил Лесовой с уверенностью, которой сам вовсе не чувствовал.

После замечания Конрада «апостолы» молча слушали сумбурную речь Дениса и переговоры пленников. Сам же Красильников, не расслышавший слов Лесового, со злостью обратился к нему:

— А ты всегда меня не любил! За то, что я лучше тебя, что мне все удавалось, за то, что у меня такая красивая жена, а ты развелся, не успев жениться!

Услышав это, Лесовой только хмыкнул, а Красильников продолжал:

— Почему ты Ленькиной Оксане денег дал, а моей Марине зажал? А ведь когда-то назывался другом!

Николай ничего не ответил на этот дурацкий выпад. Ему было некогда — в голове, работавшей сейчас со скоростью компьютера, проносились варианты действий. Не бывает безвыходных ситуаций. Просто этот выход нужно хорошенько поискать. Он несколько раз пытался войти в ускорение или хотя бы пошевелиться, но невидимые путы держали крепче стальных. В свое время загипнотизировать его не удалось даже доктору, но сейчас перед ними сидели девять сильнейших колдунов древнего племени сохани, несомненно, то самое «политбюро», о котором говорил Зверев. Вместе им ничего не стоило спеленать всю компанию невидимыми путами. Но каков Димка! Вот тебе и все удачные совпадения, отсутствие слежки и беспрепятственный проход по Центру! Конраду с компанией не надо было следить за ними. Они и без того через Красильникова контролировали каждый их шаг и заранее ждали в этом зале, как удав ожидает кролика, лезущего к нему в открытую пасть.

Как ни странно, Лесового не слишком удивило предательство Дениса. Другое дело, если бы на его месте оказался Леня Полищук или Дима Стрешнев. Только сейчас, когда наступил крах, Николай понял, что с недавних пор подспудно чувствовал впереди что-то неприятное, грязное, но никак не связывал это ощущение с предстоящим делом и тем более с друзьями. Наверное, у него все-таки был какой-то дар предвидения, но в самой зачаточной форме, который нужно было еще тренировать и тренировать. Если, конечно, этот дар вообще поддается тренировке.

Лесовой напряг память, вызывая в ней ощущения, испытанные несколько лет назад. Да, впервые странный холодок повеял от Красильникова, когда он знакомил Марину с Николаем. Лесового неприятно удивило то, как яркая красавица Марина, в уголках губ которой таилось что-то змеиное, помыкала несгибаемым Денисом и как он покорно подчинялся ей, не замечая ее завуалированных насмешек и оскорблений. Сейчас, всматриваясь в вызванный из памяти образ, Николай понял, что боец в Денисе погиб именно тогда.

«Черт, это все не то! — мелькнула мысль. — Не об этом сейчас надо думать!» Он попытался заглянуть внутрь себя. Вдруг интуиция подскажет что-то стоящее? Нет, ни одним вариантом освобождения она не одарила. Но Николай с удивлением понял, что и ничего особенно страшного интуиция не сулит. Разум говорил — все пропало, все его потуги с первого шага в этом мире были обречены на неудачу, и ничего уже не исправить. А интуиция шептала другое. Да, опасность есть, но не смертельная, бывало и хуже. Думай, разведчик, думай! И не только о том, чтобы выйти отсюда живым и вывести товарищей, но и о том, чтобы довести до конца задуманное дело. Без этого их жизни все равно ничего не стоили. Но и отдавать их не за понюшку табаку он не собирался.

Красильников, стоя рядом с Конрадом, продолжал учить жизни своих бывших друзей. Собственное предательство и поддержка главы «апостолов» сорвали с него покров, под которым пряталась копившаяся годами желчь, ненависть и зависть к более богатым и удачливым. Глядя на него, Лесовой не верил своим глазам — неужели это тот самый Денис, с которым они ходили в атаку? Господи, ведь давно сбились со счета, сколько раз спасали друг другу жизни! Почему так произошло? Неужели все можно объяснить одним только появлением в жизни друга этой женщины, которой удалось сломать его волю и подтолкнуть к предательству?

Наверное, Конраду тоже надоело переходящее временами в визг словоизвержение Красильникова. Он жестом остановил его, отчего Денис обиженно сверкнул глазами, но моментально заткнулся и сказал, обращаясь к остальным «апостолам»:

— Вы видите, господа, какой длинный путь им надо еще пройти, чтобы превратиться в настоящих людей?

Говорил он по-русски, чтобы указать пленникам их место. Тот, которого Конрад называл Михо, ответил ему тоже по-русски:

— Хорошо, что нам не придется утруждаться. Ведь делать человека придется только из одного. Я не ошибаюсь, Господи? Или Ты решил подарить им жизнь?

Михо улыбнулся, будто отпустил тонкую шутку.

— Будет видно. Все в Моих руках…

Если бы кто-то вел запись их разговора, то произнесенное им слово «Моих», как и «Господи» в обращении к нему Михо непременно были бы записаны именно так, как прозвучали, с большой буквы. Самомнение у Конрада зашкаливало до невиданных высот.

— Воистину, все в Твоих руках! — Михо послушно повторил за ним ритуальную фразу. Николаю показалось, что произнесена она не слишком искренне. Откуда-то пришла мысль, что с таким выражением на лице лгут на исповеди. Кажется, заметил это и Конрад. Он бросил исподлобья на Михо быстрый злой взгляд, но ничего не сказал. Вместо этого отдал короткий приказ Красильникову:

— Собери у них оружие и принеси мне.

Денис поспешил выполнить приказ. Забрав у бывших друзей пистолеты «ТТ», которые всего полчаса назад вручил им полковник Зверев, он подошел к Конраду и с поклоном протянул ему оружие.

— Свой тоже, — без всяких эмоций проговорил тот.

«А ведь он побаивается нас даже обездвиженных! — отстраненно подумал Николай. — А называет себя божеством!»

Он улыбнулся, и это заметил Конрад.

— Ты не боишься? — По его губам скользнула тень усмешки, превратившая алебастровое лицо в жуткую маску.

— Как-то не очень, — ответил Николай, уловив боковым зрением одобрительный взгляд Стрешнева. Он хотел вложить в свои слова максимум презрения к этому бледнолицему клоуну, но мышцы лица были практически обездвижены, и невозможно было придать голосу желаемую окраску.

Он не соврал. Ему на самом деле не было страшно, в отличие от Красильникова, который был явно не в своей тарелке.

— А что ты скажешь, когда узнаешь, что скоро на ваших глазах исполнится предначертанное?

Конрад старался придать голосу как можно больше торжественности, но выглядел при этом как опереточный злодей.

— Через три дня сюда доставят последний элемент, и начнется великое переселение, — продолжал он. Николай сразу понял, что речь идет о диске, который рабы тащат из пустыни. — Вы будете наблюдать гибель вашего погрязшего в грехах мира, а когда все будет кончено, Я лишу вас привилегии, которой вы овладели не по праву. Вы недостойны носить на лице наш цвет! А ваш друг, — он посмотрел на Дениса, — будет вознагражден. Вы — глупцы! У вас тоже был шанс, но вы им не воспользовались…