У всех животных инстинкты помимо побудительных имеют еще и ярко выраженную ограничительную функцию. Высшее же благо человека заключается в том, что он способен преодолеть власть инстинктов. Он способен совершенствовать свои навыки с помощью сознания, с помощью сознания же подавлять в себе ограничительное действие инстинктов. Например, этологи в сфере своего интереса находят лишь одно принципиальное различие между человеком и остальными животными — homo sapiens способен к сознательному самоубийству, то есть преодолению мощного инстинкта самосохранения, а никакие другие животные — нет. Массовые самоубийства леммингов, например, имеют чисто физиологическую природу, происходя только при перенаселении и катастрофическом сокращении кормовой базы, когда популяции грозит гибель от эпизоотий. Инстинкт самоограничения численности популяции в какой-то момент может быть более сильным побудителем, нежели инстинкт самосохранения отдельной особи.

Следует обратить внимание и на то, что инстинкты не просто заставляют человека совершать определенные действия, но они и взаимодействуют друг с другом. Например, после удовлетворения голода маленький ребенок подвержен власти борющихся друг с другом инстинктов — инстинкта познания и экономии сил. Первый побуждает его исследовать окружающий мир, даже если он еще не способен ходить — малыши все, что находится в зоне досягаемости, щупают, нюхают, тянут в рот. Второй инстинкт обязывает их поспать, ибо сон позволяет экономить силы. Но засыпают они, лишь утомившись физически и эмоционально, занимаясь познанием или созиданием. К тому же разные инстинкты в каждом индивидууме проявляются с разной силой, хотя принципы их действия абсолютно одинаковы, благодаря чему у людей проявляются индивидуальные особенности уже в самом раннем возрасте. Высоты боятся все люди — каждый рефлекторно отпрянет от края обрыва, повинуясь инстинкту самосохранения. Но кто-то получает большое наслаждение, занимаясь альпинизмом или парашютным спортом, а кого-то мутит, когда он поднимается на пятый этаж.

Почему люди не всегда пользуются бесценным подарком природы — разумом? Дело в физиологии. Любое животное обладает инстинктом экономии сил, который заставляет его пребывать в состоянии покоя при отсутствии раздражающих факторов (чувства голода, опасности попасть в лапы хищника, необходимости спариться и т. д.). Люди тоже стремятся пребывать в состоянии покоя и умиротворения, любят пассивно отдохнуть — это стремление к релаксации обусловлено инстинктами. Инстинкт экономии сил позволяет животному сохранять энергию, не тратить ее зря, и он заглушает у хищников охотничий инстинкт сразу после утоления голода. Благодаря этому инстинкту численность животных на планете стремится к максимуму, ведь кормовая база ограничена, и чем меньше животное съест, тем больше достанется его собратьям и другим видам.

Попробуйте поместить в аквариум щуренка и небольшую рыбешку. Неделю щука будет дремать, стоя на месте. А потом — вжик, и хватает свою добычу. И снова несколько дней хищник не проявит никакой активности, даже если у его носа будут резвиться несколько мальков. Окунь — более суетливая рыба, и кажется, более жадная. Бывает, поймаешь окуня, а у него из пасти рыбешки непроглоченные выпадают. Брюхо набито настолько туго, что проглотить их он уже не может. Почему утоление голода не заглушает охотничий инстинкт? В дело вступает стадный инстинкт. Окунь охотится стаей, гоняя малька возле поверхности. То, что вывалилось из пасти одного, тут же схватят другие, менее крупные или более голодные особи. Если окунь охотится в одиночку, то тратит больше сил для насыщения. Поэтому в нем стадный инстинкт развит, в то время как у щуки-индивидуалистки, наверное, полностью атрофирован. Но по окончании фазы активного питания — жора, окуневые стаи рассыпаются, крупные хищники уходят дремать на глубину, мелкие в траву. В этот период рыбаки ищут места их стоянок, а не гоняются на лодках за стаями чаек (чайки охотно участвуют в окуневых пиршествах, обозначая этим места присутствия стаи окуней).

У человека же инстинкт экономии сил значительно ослаблен по сравнению с другими биологическими видами. Природа как бы стимулирует человека к познанию созиданию, избыточному для нужд выживания и приспособления к окружающим условиям (подробнее вопрос этот рассмотрен в главе 22). Но все ли чувствуют этот зов природы в равной степени? К большому сожалению, по мере взросления современный человек отдает себя во власть инстинкту экономии сил, становится все менее деятельным и любопытным. По логике базовых, самых примитивных биологических механизмов, лежащих в самом основании нашей психики, нет смысла суетиться, если тебе не грозит голод, смерть в лапах хищника, если условия жизни комфортные и стабильные.

Именно поэтому разум становится, как бы это не выглядело парадоксальным, лишним современному урбанизированному человеку. Ведь процесс мышления требует колоссальных энергозатрат — мозг, занимающий 2 % от массы тела, потребляет 20 % всей энергии. Напряженная интеллектуальная работа выматывает больше, чем мышечные упражнения или физический труд. Поэтому в умственной деятельности подавляющего большинства человеческих особей ныне возобладает принцип экономии мышления (подробнее о нем в главе 24). Попросту говоря, человечество стремительно тупеет, деградирует, все более оскотинивается, утрачивает способность контролировать свои инстинкты с помощью разума. Научно выражаясь, уровень примативности человека возрастает. Примативность определяет степень подверженности индивида инстинктивным моделям поведения по отношению к рассудочным. Развитый человек обладает низким уровнем примативности.

В начале прошлого века в мире было модно увлечение доктринами социального энергетизма. Троцкий вывел довольно глупую концепцию, по которой все изобретения человек сделал благодаря своей лени. В своей работе «Терроризм и коммунизм» он писал об этом так: «По общему правилу, человек стремится уклониться от труда. Трудолюбие вовсе не прирожденная черта: оно создается экономическим давлением и общественным воспитанием. Можно сказать, что человек есть довольно ленивое животное. На этом его качестве в сущности основан в значительной мере человеческий прогресс, потому что если бы человек не стремился экономно расходовать свою силу, не стремился бы за малое количество энергии получить как можно больше продуктов, то не было бы развития техники и общественной культуры. Стало быть, под этим углом зрения, лень человека есть прогрессивная сила».

Стадный инстинкт у тупеющего от сытой и комфортной жизни человека тоже катастрофически слабеет. Впрочем, стадный инстинкт лежит лишь в самой основе социальных человеческих отношений, которые есть не только выражение примитивного стремления сбиться в кучу, чтобы было легче выжить, и иерархической группы инстинктов (по концепции человеческой этологии). Социум — это во многом результат генезиса инстинктов созидания и накопления — человеческое общество создало впечатляющую материальную культуру, которая не просто воспроизводит раз найденную эффективную форму, но совершенствуется и преумножается.

У братьев наших меньших формы самоорганизации внутри популяции жестко ограничиваются инстинктами. Чувство голода провоцирует у животных всплеск активности — ради пищи волк готов рыскать и день и ночь, и если добычи мало, он смелеет настолько, что наведывается к человеческому жилью. В голодное глухозимье волки способны организовываться в стаи и нападать на таких крупных и опасных животных, как лоси. Но эта способность к организации заложена в волках природой, а не является следствием роста их самосознания. Неблагоприятные условия включают стадный инстинкт — и серые сбились в кучку. Правила поведения в любой волчьей ватаге совершенно одинаковы и определяются не демократическим голосованием, и даже не волей авторитарного вожака, а теми же инстинктами. Слабого, раненого и старого волка, чтоб не был обузой, растерзают и съедят его же сородичи. Так распорядилась природа.