На вершине блаженства и вовсе будто какой-то всепоглощающий коллапс случается. Так меня трясет, едва сознание не теряю. Воспламеняюсь и растекаюсь патокой.

– Кончу в тебя… – выбивает Чарушин отрывисто.

Не спрашивает, нет. Больше в этом нет необходимости. Догадываюсь, что ему просто хочется это сказать, наблюдая за тем, как меня колотит от оргазма. Говорит и со стоном изливается. Переполняет своим жаром. Я на пике эмоций даже всхлипываю.

– Люблю тебя… Люблю… – толкаю тарабарщиной.

Он ловит каждое слово. Сначала на слух. Потом визуально. А после и губами. Прикладывается к моему рту и принимает.

– Черт… Было круче, чем в первый раз, – выдыхает чуть позже.

– Сильно-сильно?

– Люто, Лиза.

– Люто, Артем.

Перекатившись на спину, тянет меня за собой. Спим мы недолго. Подрываемся практически одновременно, едва на улице светать начинает. Кажется, оба чувствуем, что не все еще сказано. Принимаем душ, одеваемся, завтракаем, но все это время словно готовимся к последнему прыжку.

Артем ведет меня в гостиную, усаживает на диван. Сам напротив, прямо на журнальный столик опускается. Поглаживая мои ладони, напряженно смотрит в глаза.

– Ты должна согласиться на операцию, – выдает бескомпромиссным тоном.

И я с облегчением выдыхаю.

– Знала, что ты к этому вернешься… – бормочу, опуская взгляд.

– Лиза, – серьезен, как никогда. – Без этого никак, понимаешь? Уже объяснял ведь. Вместе, правда? Во всем. В горе и в радости.

Вскидываю на него взгляд и вдруг задыхаюсь. Не могу поверить, что вкладывает тот самый смысл.

– Лиза… Это очень важно, понимаешь?

– Понимаю… – все, что мне удается прошептать.

– Я – твой мужчина, помнишь? Твой?

Краснею, но не отпираюсь.

– Мой.

– Ложимся в больницу? Будет классно, я узнавал, – улыбается.

Боже, наконец, он снова улыбается!

– Да прям… – вздыхаю я. – Скажешь тоже…

– Клянусь! – и смеется, прижимая ладонь к груди. – Веришь?

Так легко у него все… Я очень соскучилась по умению Чарушина все брать на себя, опекать и покровительствовать. Не знаю, хорошо это или плохо. Но мне очень комфортно, когда он такой.

– Верю, – шепчу после небольшой паузы.

Артем перекладывает ладони мне на бедра и касается лбом переносицы.

– Ложимся, значит?

Вот как ему отказать? Даже если стыд охватывает при мысли, что он берется все оплатить. Озвучить свой ответ не могу. Вдруг слезы душат. Поэтому лишь киваю и крепко его обнимаю.

– Моя ты хорошая… – выдыхает Чарушин мне в волосы. Только этим и выказывает сдерживаемое ранее волнение. – Люблю тебя, хорошая. Люблю.

Еще какое-то время сидим. А после, когда эмоции стихают, спускаемся на цокольный этаж. Расслабляемся в джакузи, много целуемся, шепчем друг другу нежности, ласкаемся и, конечно же, занимаемся там сексом.

В город возвращаемся вечером. Я сразу иду на кухню. Переживаю, что оставила девчонок на два дня голодными. Но инспекция холодильника заставляет приятно удивиться. Оказывается, они сами готовили. Рецепты все мои, узнаю по содержимому и улыбаюсь.

– По контейнерам разложили и подписали… Какие умницы! – нахваливаю перед Артемом.

– Серьезно? – теряется он. Я демонстративно указываю на полки. – Пиздец… – выдыхает с искренним изумлением. Пока я смеюсь, развивает мысль: – Мама была бы в шоке. Скорее всего, решила бы, что ошиблась домом. А точно можно есть? Удобоваримое? Не отравимся?

– Да ладно тебе, Чарушин! – шикаю строго. – Не будь ты таким! Иди, похвали сестер…

Не договариваю, потому что он обнимает, и я сразу же таю.

– Сейчас прискачут сами, – выдыхает мне в ухо. – Похвалю, конечно. А вообще, это ты умница. Ты научила.

– Перестань… – смущаюсь я.

– Тебе я готов выписать особенную похвалу, чувствуешь? – прижимается, демонстрируя свою «похвалу».

– Прекрати, сказала…

И все же все мои возмущения обрывает смех. Не могу оставаться серьезной, когда Артем такой игривый. А уж когда целует… Обо всем забывая, таю в его руках.

– Не могу от тебя оторваться, – шепчет он. – Хочу, чтобы это длилось вечность.

– И я хочу…

Из гостиной доносится топот. Девчонки явно сбегают по лестнице. Кажется странным, что так спешат. Но лишь до того момента, пока по дому не разлетаются радостные визги.

– Мамочка! Мама! – горланит Рина с рыданиями вперемешку.

– Мамуля… – подключаются Анж с Никой. – Почему не сказали, что возвращаетесь? Мамуля… Мамуля есть…

– Мамочка моя… Мамочка…

Меня резко в жар бросает.

Особенно когда слышу следующее:

– Да дайте вы хоть в дом войти… Облепили…

Тот самый голос, который так похож на голос моего Чарушина. И смех тоже такой же.

А за ним мягкий и нежный женский:

– А Тёма где?

Чуть до инфаркта меня не довел и смеешься?

© Лиза Богданова

– Не бойся. Все нормально, – выдыхает Чарушин приглушенно. Улавливает, конечно же, что я на грани обморока. Сам тоже… Выглядит как минимум растерянным. Не отрывая от меня взгляда, сдвигает с головы бейсболку. Откидывает ее на стул и медленно опускается вниз. Застывает в многозначительной позиции. На одном колене, нежно сжимая мою ладонь, с обезоруживающей улыбкой вдруг выдает: – Ты же выйдешь за меня замуж?

Планета совершает резкий незапланированный крен. Меня ведет вместе с ней. Устоять бы… Родители и сестры Артема входят на кухню, один за другим замирают. Хочется поднять взгляд, увидеть их всех. Но я не могу оторваться от своего Чарушина. Лишь на нем сфокусирована. Смотрю сквозь слезы, ощущая, как в груди с треском рвутся какие-то струны.

– Ты же не откажешь мне при всей нашей семье? Неохота войти в историю поколений тотальным лузером, – подгоняет Артем мягко, с той же чарующей улыбкой. Только в глазах плещется волнение. – Давай, Лиза… Станешь моей женой? Станешь моей навсегда?

«Нашей семье…»

Заявляет подобное и еще что-то спрашивает.

«Моей женой… Моей навсегда…»

Как я могу отказать? Нет шансов.

И все же обращаю взбудораженный взгляд на застывшую родню. Заливаясь жаром, быстро пробегаюсь по их лицам.

Принимают ли они меня? Принимают. Пары секунд хватает, чтобы это понять.

Выдыхаю с дрожью облегчения. С новым вдохом множу застывшую было радость. Детонирует она, разлетается по груди и вырывается из меня смехом.