– Я хочу загорать голышом, – вдруг поделился Том, понимая, что так оно и есть. Он хотел проводить дни, лежа на солнце, на свежем воздухе, пропитываясь солеными брызгами.

– Ни в чем себе не отказывай, айриш бой, – подмигнул Энди и, впечатлившись этой идеей, первым стал раздеваться.

Они искупались, а потом резвились на мелководье, как школьники, изредка прерываясь на поцелуи. И словно правда не было никаких Мазари, Давида, мафиозного Нью-Йорка, только море, солнце, песок и они двое.

Они нашли скалы, которые нагревались на солнце, и с которых можно было нырять, пока им не надоело. Потом Энди поставил палатку, впечатлив своими навыками Тома.

– Откуда такие познания? – спросил он, пока тот разводил костерок рядом.

– Я был бойскаутом, – развел руками Энди, и с костром справившись без особых трудностей. Тетушки снабдили его и готовой едой, и домашними колбасками, которые грех было не пожарить на огне.

– Ты полон сюрпризов, – улыбнулся Том, кутаясь в плед, пока Энди кашеварил. И ему казалось, он давно не ел вкуснее. Те колбаски, лопающиеся от жара и истекающие соком во рту, были лучшими, что он пробовал. А уж запивать их холодным пивом было отдельным блаженством. Том, не стесняясь, облизывал пальцы, смеша этим Энди.

И именно потому, что все это было безумно вкусно, объелись они просто до неприличия.

– Черт возьми, я думал, мы займемся любовью на берегу, но я даже пошевелиться не могу, – признался Энди, обнимая Тома в пледе.

– Честно говоря, я даже думать о сексе не могу сейчас, – рассмеялся Том, поглаживая себя по набитому животу. – Но у нас вся ночь впереди, – он смотрел на угасающий за морем закат и ощущал, как наползают прохладные сумерки.

– Это точно, – счастливо подтвердил Энди.

Они проводили солнце и какое-то время слушали умиротворяющий шелест волн.

– Хочешь, устроимся в палатке? Я взял пару книг, можно почитать вслух.

– Да, пойдем внутрь, с моря тянет холодом, – поддержал Том, и они, перебравшись в палатку, устроились в спальниках. Но читать им не хотелось, Том просто лежал на груди у Энди и поглаживал его.

– Поговори со мной на итальянском, – попросил он.

– О чем, Томми? – по-итальянски спросил Энди, ласково перебирая его медные локоны. – О том, как мы поедем с тобой через всю Америку?

– Si, – ответил Том, уловив почти полностью смысл его фразы.

– Мы сядем с тобой в машину, откроем окна, и будем орать песни во все горло, – пообещал Энди, прикрыв глаза.

– Тебе придется научить меня итальянским песням, – предупредил Том.

– Научу, – Энди решил, что начать можно прямо сейчас, и запел на итальянском. Том слушал и посмеивался, понимая, дай Бог, половину слов.

– Ты меня обманывал, ты отлично поешь, – сказал он, когда тот закончил и потянулся, чтобы поцеловать его.

– Не обманывал, – рассмеялся в его губы Энди. – По сравнению с абсолютным большинством моих соотечественников, особенно. Ты никогда не слышал, как поет Джованна?

– Нет, не довелось, – покачал головой. – Но, наверное, это впечатляет.

– Услышишь еще, – Энди ласково куснул его за кончик носа. – На самом деле, она поет всегда, когда готовит.

– Надеюсь на это, – улыбнулся Том. – Будем спать? – предложил он.

– Да, давай. Все равно силы ни на что не появились, – виновато вздохнул Энди и стал устраивать Тома поудобнее, чтобы тот не раскутался.

Только проведя уик-энд на побережье, Том осознал, как много это значило для них обоих. Им крепко спалось под звуки прибоя вместо шума Нью-Йорка, никто не мешал заниматься любовью прямо на побережье, а потом загорать и снова, и снова плавать, покачиваясь на волнах. Они прикончили всю еду, что взяли с собой, так что Энди был удивительно предусмотрителен. Том был счастлив, наконец-то спокоен и очень-очень не хотел уезжать.

– Почему мы не можем остаться тут навсегда? – спросил он, вздохнув.

– Потому что мы умрем от голода, Томми, – рассмеялся Энди, хотя и на него перспектива отъезда наводила уныние, но он старался ему не поддаваться. – Если, конечно, не научимся ловить рыбу. Обещаю, мы с тобой еще съездим куда-нибудь.

Он был счастлив снова видеть беззаботную улыбку на лице Тома.

– Хорошо, я буду ждать наше следующее путешествие, – сжав руку Энди, он бросил прощальный взгляд на море, где солнце начало клониться к закату.

В Нью-Йорк они вернулись уже поздним вечером, голодные, просоленные, но сразу же направились к тетушкам, чтобы те спасли их от голодной смерти. У тех нашлись и закуски, и свежая паста с рагу из кролика, и пока они накрывали на стол, Том и Энди делились впечатлениями от поездки.

– Как здорово, что вы съездили отдохнуть, – тетушки искренне были за них рады, хотя и не преминули посетовать, что в их родной Сицилии они могли бы еще долго ездить на море и купаться, а здесь уже впору закрывать сезон.

– Возможно, однажды мы туда съездим, – кивнул Том, отодвигая пустую тарелку. – Спасибо, было очень вкусно, как всегда.

Джорджия потрепала его по волосам, сейчас особенно явно приметив, что племянник очень сильно изменился с тех пор, как в его жизни появился Том. И эти изменения их очень радовали.

– На здоровье, мальчики.

– Пожалуй, пора домой. Смыть с себя соль и лечь спать в настоящую постель, – сказал Том, потянувшись. Хотя он думал только о том, как бы было здорово провести еще одну ночь в палатке на берегу.

– Пора, – согласился Энди.

Ему, к тому же, пора было возвращаться и к работе в клубе. Он не хотел, чтобы сеньор Мазари напомнил ему об этом.

– Ты ведь ко мне? – не спросил, а скорее утвердил Том, когда они вышли из ресторана.

– А я тебе ещё не надоел за эти дни? – улыбнувшись, Энди взял его за руку. Он успел привыкнуть совсем не скрывать свои чувства.

– Нет, ни капли, – покачал головой Том, улыбнувшись. – С тобой мне хорошо.

– Тогда к тебе, – кивнул Энди. Ему даже домой заходить необходимости не было, многие его вещи перекочевали к Тому.

Казалось, в городе наступило затишье. Том вернулся к работе в клубе, к огромной радости Китти и посетителей. Тем более что некоторым заведениям Давида пришлось закрыться и это обеспечило приток клиентов в клубы и рестораны Мазари. Пока одна итальянская семья пребывала в трауре, другая закрепляла позиции. Наверное, если бы Том об этом глубоко задумался, ему бы показалось это аморальным. Но это был жестокий мафиозный бизнес, и случись наоборот, семья Давид не упустила бы свой шанс.

Том пытался осознать, что прошел почти год с тех пор, как он прибыл в Нью-Йорк. Год, который пролетел ужасно быстро, начавшийся так трудно,