Сеу Сампайо слушал американку молча, глядя ей прямо в глаза и в глубине души признавая ее правоту: действительно, все эти предосторожности — величайшая глупость, в конце концов, женщина вправе распоряжаться собой по собственному усмотрению. И было бы совсем неплохо, если бы эта болтушка с передовыми взглядами решилась хоть раз осуществить на практике свои тезисы, доказать свое презрение к условностям… Куда там! Она была неприступна как скала. И возмущалась она и негодовала скорее всего только на словах. Если у нее и были любовники, то никто об этом не знал и никогда не узнает. Даже дона Динора ни разу не заметила ничего подозрительного. Слова, пустые слова, не имеющие под собой никаких оснований. Всегда улыбающаяся, американка, по-видимому, была вполне довольна своей жизнью, во всяком случае, ни одной кумушке, сколько они ни вынюхивали, не удалось напасть на след.

«Кто знает, может быть, она и впрямь святая…» — чтобы утешить себя, подумал сеу Сампайо, закрывая совещание.

На другой день, еще раз нарушив привычный распорядок дня, сеу Сампайо пришел в обувной магазин позже обычного, поскольку должен был повидаться с доктором Теодоро, чтобы, не откладывая, выполнить возложенную на него миссию.

Разговор получился задушевный, хотя поначалу оба чувствовали себя очень скованно и говорили намеками. Сеу Сампайо долго не знал, как приступить к сути, а доктор Теодоро не понимал всех этих околичностей. Тем не менее они пришли к соглашению, поскольку коммерсант искренне желал все уладить, а фармацевт, обуреваемый страстью, готов был принять любые условия, лишь бы жениться на вдове.

Встреча состоялась в самом укромном уголке аптеки, казалось совершенно недоступном для посторонних взглядов. Но так только казалось, ибо дона Динора, всегда бывшая начеку, заметив столь раннего визитера и его подозрительно затянувшееся пребывание в провизорской, заглянула туда будто бы для того, чтобы сделать укол, хотя ей было назначено на следующий день.

Испуг конспираторов при столь неожиданном ее появлении был настолько очевидным, что сомнений у доны Диноры не осталось ни малейших. К тому же ей удалось услышать обрывок разговора, весьма недвусмысленный.

— В таком случае, дорогой доктор, поздравляю вас. Вы оба заслуживаете…

Весть мгновенно разнеслась по окрестным улицам; дону Флор начали поздравлять еще до того, как она узнала о благополучном завершении миссии сеу Зе Сампайо, которого благодарная невеста пригласила быть посаженным отцом.

Субботним вечером в ожидании встречи доктора Теодоро и вдовы перед домом доны Флор собрались зеваки; кумушки заняли позиции у дверей аргентинца, против кулинарной школы.

Спокойно улыбающаяся дона Флор ожидала решающего визита, окруженная, как и положено в таких случаях, родственниками (дядей и тетей) и самыми близкими друзьями: доной Динорой, которую пришлось пригласить под угрозой скандала, несколькими супружескими парами, доной Марией до Кармо и Марилдой, волновавшейся так, словно невестой была она. В лучшем кресле расположился Луис Энрике, выдающийся общественный деятель и литератор, друг семьи и в некотором роде свадебный генерал. Толпа зевак на улице росла и шумела все больше.

Благодаря своему швейцарскому хронометру, доктор Теодоро появился точно в назначенное время. Расфранченный сверх всякой меры, с живым цветком в бутоньерке, он выглядел очень важной персоной, так что даже кумушки опешили. Встреченный довольно церемонно тетей Литой, он поздоровался со всеми присутствующими и направился к месту, которое ему определили согласно протоколу: на софе, рядом с доной Флор.

Дона Флор была в новом платье — прелестном, хоть и простом — и от смущения заливалась темным румянцем. Никому бы не пришло в голову, что ей больших трудов стоит побороть свое волнение, усилившееся в эти тревожные дни. Неужели конец ее мрачному трауру, ее отчаянию и одиночеству? Неужели она снова пойдет по дороге любви и счастья?

Доктор Теодоро присел на край софы, наступила пауза. Все молчали, подавленные торжественностью этой незабываемой минуты. Фармацевт оглядел гостиную, полную народа, дона Норма улыбнулась, подбадривая его. Тогда, поднявшись, он обратился к доне Флор и ее родственникам, сказав, что он был бы счастлив, «если бы дона Флор дала свое милостивое согласие обручиться с ним, а потом и сочетаться браком, если она, разумеется, решится стать его подругой на этом тернистом жизненном пути, многочисленные трудности которого, однако, покажутся ему раем, если, он заручится ее поддержкой и дружбой…»

Высокопарная речь жениха была достойна бакалавра либо крупного политического деятеля; в риторике доктор Теодоро не знал равных. «Весьма и весьма достойный человек», — подумала дона Мария до Кармо, которая меньше всех присутствующих знала жениха. Меж тем он продолжал распространяться о том, как он счастлив, находясь здесь, в обществе родственников, а также самых близких друзей той, что стала смыслом всей его жизни, и как сожалеет, что не смогли приехать сестра и брат доны Флор, ее невестка и зять и в особенности любящая и достойная самого глубокого уважения матушка…

При этих словах дона Амелия чуть не прыснула, но прикрыла рот рукой и отвернулась, ища взглядом дону Норму или дону Эмину.

В заключение доктор Теодоро в присутствии столь высокочтимых свидетелей попросил руки доны Флор. Он выражался так изысканно, что дона Норма не могла сдержаться и захлопала в ладоши, чем вызвала негодование сеу Сампайо. Аплодировать в такую торжественную минуту?! Но дона Флор не дала затянуться неловкости: поднявшись с софы, она протянула руку своему нареченному и подставила щеку для поцелуя.

— Я согласна стать вашей женой… — сказала она, и едва жених коснулся губами ее щеки, все кинулись поздравлять их, а шумная толпа зевак ворвалась в дом и налетела на доктора Теодоро с упреками:

— Вот ведь обманщик, а прикидывался святым…

Всех пригласили к столу, уставленному закусками и сластями, и кумушки первыми набросились на еду. Марилда и служанка обносили гостей ликерами. Их вкус и аромат показались фармацевту знакомыми, и он с улыбкой проговорил:

— Ликеры просто великолепны! Наверное, из монастыря Лапа, не так ли?

Однако предположение это было встречено смехом, а некоторые даже усмотрели в нем едва ли не оскорбление: неужели доктор Теодоро никогда не слыхал о талантах доны Флор? Она ведь не только непревзойденная повариха, но и мастерица приготовлять ликеры, а монахини из Лапа, Дестерро или Пердоэнса варят сладенький сироп, который не идет ни в какое сравнение с ликерами вашей невесты, сеу доктор…

Аптекарь смущенно признался, что не слыхал об этом, вот о кулинарных талантах доны Флор ему известно, как и о ее школе, хотя, к сожалению, еще не доводилось попробовать ее деликатесов. Теперь же придется наверстывать, и он наверняка растолстеет.

Помолвка прошла очень весело и непринужденно, и доктору Теодоро оставалось только ждать, когда он переступит порог спальни доны Флор. Мысль об этой минуте беспокоила его, поскольку его опыт интимного общения с женщинами уже давно ограничивался Отавианой, которой он платил, получая взамен приятную, неторопливую беседу, уютную обстановку, вкусную еду, ликеры и постель. Однако он разучился ухаживать, отвык от нежностей, от любви.