Он почувствовал движение. Нет, скорее некую дрожь. Какое-то еле заметное движение внутри кургана. Как будто что-то двигалось – и это было никак с ним не связано.

Потому что двигалось само по себе.

«О, боже», – подумал он и застыл на мгновение, не двигая даже кончиками пальцев и еле дыша, когда снова почувствовал и услышал эту дрожь.

Он выждал пять минут. Или десять? Время потеряло свое значение.

Вот – там, снова.

Снова движение. Прямо над ним, не близко, но, впрочем, и не очень далеко. Какой высоты был курган? На каком расстоянии было это движение? В шести футах от его правого плеча? Или в шести с половиной футах над его головой? Что-то совершенно определенно двигалось.

Это было неповоротливое, тяжеловесное движение. Неуклюжее и неловкое, но совершенно явное. Он мог слышать, как трется одежда об одежду, скользкий звук кожи, касающейся другой кожи. Близко. Очень близко. Шесть футов это совсем ничего. Даже если двигаться сквозь трупы и куски тел.

Боже, боже, боже.

Сэм не верил в Христа или Господа Бога – вообще ни во что не верил, но сейчас это было неважно. На войне атеистов нет. Не бывает атеистов, погребенных под курганами из мертвых упырей. Должен же быть кто-нибудь там, на небесах или в аду, где угодно. Какой-то пьяный, злобный и мстительный членосос, который целенаправленно дрючил его, Сэма Имуру.

Он снова ощутил движение. Сильнее, четче и… ближе.

Черт. Оно движется к нему, что-то его притягивает. Дыхание? Запах? Его движения? Сейчас уже вроде осталось пять футов? Что-то скользит, словно змея сквозь кучу трупов. Прокладывает путь к нему с неторопливостью и настойчивостью червя. Один из них. Из тех, которые мертвы, но «не совсем».

Дерьмо. Дерьмо. Вот дерьмо. Господи. Дерьмо.

Собственное сердцебиение казалось Сэму гулким, словно колокол или барабан. Слишком быстрым и громким. Могла ли эта тварь его слышать? Оно звучало словно автоматная очередь. Едкий пот заливал глаза, он почти чувствовал запах своего страха – и он был хуже, чем вонь от гниющей плоти, дерьма, мочи и крови, которые его окружали.

Убирайся. Убирайся.

Он попытался согнуть ноги, используя свой таз как распорку, чтобы приподнять груз давящих на него тел. Масса сдвинулась и просела, заполняя пространство по бокам от него, которое он ранее расчистил своими движениями.

Сэм подтянул одну ногу, используя вторую в качестве балки, чтобы удержать потолок своей темницы. Физика и инженерия – тише едешь, дальше будешь. Вызванный им шум был громче, чем дергающиеся, скребущие звуки. Не было времени останавливаться и слушать. Он прижал свое колено к чему-то твердому. Чья-то спина, наверное. И нажал. Тело сдвинулось на два дюйма. Он нажал снова, сдвинул его еще на шесть дюймов, и внезапно масса тел, давящая на его бедра, обвалилась в пространство за мертвецом, которого он пытался сдвинуть. «“Дженга”, – подумал он. – Я играю в “Дженгу” с кучей чертовых трупов. Мир точно сошел с ума».

Вес с его плеч и шлема тоже сдвинулся, и Сэм оттолкнулся назад, борясь за каждый дюйм освободившегося пространства, позволяя давящей сверху массе сместиться вперед, туда, где он только что лежал.

По массе тел прошла какая-то пульсация, и Сэм сделал паузу, боясь, как бы не сорвалась лавина. Но дело было не в ней.

По нему что-то ползло. По его плечу. Он чувствовал ножки какого-то крупного насекомого, сползающего через щель среди мертвых тел на его плечо, двигающегося с терпеливой неторопливостью тарантула – только они могут быть такого размера. Но ведь это Пенсильвания. Водятся ли у них тут тарантулы? Он не был в этом уверен. Здесь водятся волчьи пауки, пауки-крестовики и черные вдовы, но они слишком малы в сравнении с тем, что подкрадывалось к его лицу. В Калифорнии было немало подобных мохнатых тварей. Но не здесь. Не здесь.

Одна неторопливо шагающая нога коснулась его челюсти сквозь щель между пластиковым забралом и ремешком. Прикосновение было мягким, будто нащупывающим, оно скользило по его коже. Затем его коснулась вторая нога. Третья. Они двинулись по подбородку к его задыхающемуся рту.

А затем Сэм почувствовал его запах.

Тарантулы так не пахнут. До тех пор, пока не начнут гнить под солнцем пустыни.

Тварь воняла. Она смердела, как придорожная падаль. Как…

Сэм закричал.

Он понял, догадался, что кралось по его лицу. Это были не лапы какого-то огромного паука, а царапающиеся, цепкие пальцы человеческой руки. Вот что означал этот звук скольжения и то трепыхание. Один из них оказался погребен вместе с ним. Не мертвый и не живой. Гниющий, но переполненный ужасной жизненной силой, продирающийся сквозь трупы и тьму на запах живого мяса. На запах еды.

Мертвец пытался ухватиться за него. Сэм чувствовал острые ногти на шарящих по его губам и ноздрям пальцах.

Сэм кричал снова и снова. Он начал дергаться так сильно, как только мог: пихался, толкался и давил коленями и ступнями. Он чувствовал боль от невероятной массы давящих на него трупов, которые, даже окончательно умерев, будто сговорились держать его в неволе, пока тварь, чья рука добралась до него, не сможет приложить зубы, язык и неуемный аппетит к своей находке.

Сэм боролся на пределе сил, чувствуя, как мышцы вспучиваются и гудят от напряжения, ощущая взрывы боли в суставах и в нижней части спины, когда он пытался сдвинуть весь этот смертельный вес. Пальцы в это время уже добрались до края его рта и изогнулись словно крючья, пытаясь проникнуть в него и разорвать.

Он с трудом сдержался, чтобы не укусить их. Мертвые были инфицированы, полны той самой заразой, которая все это породила. Неизвестно, может, он уже заражен, но если он укусит один из этих пальцев – тогда этого точно не избежать, и зараза убьет его так же верно, как пуля в голову. Только гораздо медленнее.

– Пошел на хер! – взревел он и выплюнул пальцы, а затем, повернув голову, стал отплевываться во тьму, прочищая рот от возможных частиц крови и плоти. Он хотел было вызвать приступ рвоты, но на это не было ни времени, ни места – такая роскошь была ему сейчас недоступна.

Он слегка сошел с ума.

Хотя нет, не слегка – серьезно.

Совсем.

Глава 3

Когда гора трупов обрушилась, минуя его, десятки трупов упали и скатились туда, где он раньше находился, направляемые его пинками, силой тяжести и волей случая. Может быть, не обошлось без помощи того же самого пьяного бога, которому захотелось посмотреть еще пару серий сериала с участием Сэма Имуры. Солдат тоже полетел вниз, подпрыгивая и ударяясь о склон кургана, удары лишь усиливались из-за надетой на него брони. Кевлар отлично защищал от пуль, но не мог справиться с ударами от падения. Он попытался выставить вперед руку, чтобы не удариться о тротуар, но ошибся с выбором направления. Вначале об асфальт грохнулось его плечо, а спустя долю секунды на нем растянулся и он сам. Все его тело пронзила жуткая боль. Казалось, у него болело все – даже чертова броня.