ИИ, используя свою огромную базу данных, стал отматывать события назад, чтобы разобраться, почему получилось так, что его подопечные чуть не погибли. За пару секунд такой работы он выяснил, кто были те люди, что дерзнули покуситься на его подопечных аборигенов.

Всё было просто и обыденно. Жили-были — не тужили на берегу моря люди, ещё недавно они строили здесь коммунизм и размножались без секса. Сейчас строят капитализм, и у них есть секс, реклама и салоны сотовой связи. Климат здесь приятный, природные виды великолепные: живи и радуйся, что многие и делали. Но некоторым «особенным» гуманоидам хотелось большего, но при этом, чтобы меньше потеть, выполняя различные работы для получения хлеба насущного, а лучше вообще ничего не делать, а всё иметь. Побережье было большое и всем хватало места. «Особенные» люди были равномерно распределены среди массы аборигенов, но иногда они сбивались в стаи по интересам. Однажды, звёзды на небе так расположились, что четыре беспокойных человека познакомились друг с другом по причине особого философского отношения к окружающему миру. Оказалось, что все они исповедовали одну и ту же философию, а именно, такие тезисы как: «У кого есть совесть, у того больше ничего нет», «От работы кони дохнут» и «У тех, кто гребёт деньги лопатой, мозолей не бывает». Вот такая философия, надо сказать, весьма спорная по смыслу, но притягательная по существу. Четыре индивидуума, считающие себя разумными, в философские дискуссии не вступали, выяснив абсолютную схожесть взглядов, несмотря на различный статус в обществе. Двое из этой компашки: некие Чучуль и Кока были не то мелкими воришками, не то обыкновенными крадунами, но почему-то сами себя ощущали, чуть ли не авторитетами преступного мира: крали всякую мелочь, но корчили из себя бывалых преступников. Чучуль, в миру Вадик Аверин, и Кока, он же Денис Трефолев, считали себя бывалыми, потому что уже прошли криминальные университеты в местах не столь отдалённых от цивилизации, но, пока ещё их тела не пестрели куполами и восьмиконечными звёздами. Чалились они по статье за разбой, которую им впаял судья, явно неразобравшийся в тонких структурах их личностей. Судью винить не надо, ведь у него тоже нервы. Вообще-то, ребятки только воровали по мелочам, а на разбой решились один раз, и то с отчаяния и с большого перепоя спиртосодержащих жидкостей. Вот их и торкнуло на подвиг. Разбойное нападение, произошедшее на большой дороге средь бела дня на девушку Аллу, обыкновенную туристку из Ростова, чуть не закончилось трагически. Не для девушки трагически, а для двух бездарных налётчиков. Девушка не растерялась, когда ей в живот стали тыкать обрезом ружья и требовать кошелёк. Сначала Аллочка выбила из рук полупьяного Чучуля обрез, а затем стала лупить налётчиков почём зря и чем попало, до чего дотянулись её горячие руки. Характер у Аллочки был, не приведи Господи — ничего святого: могла и мужиков побить, особенно тех, кто оскорблял её деликатный слух грязной бранью. Всё это действо происходило на глазах изумлённой публики, случившейся неподалёку. Кто-то из свидетелей звякнул в полицию, доложив, что двое вооружённых молодчиков напали на бедную хрупкую девушку, которая крепко осерчав, уже метров сто на пинках гнала несостоявшихся разбойников по пересечённой местности, стараясь поймать правильных потсанов и продолжить болезненную, но воспитательную работу с их организмами. Кока как-то сумел удрать от возмездия, а вот Чучуля она поймала, и ему досталось по полной программе. Его, уже пытавшегося впасть в коматоз, от хрупкой девушки с трудом оттащили двое полицейских. Хотя, полицейские особо и не старались отбить разбойников от Аллочки. Даже непонятно, как судья впаял статью Чучулю и Коке, а не Аллочке за превышение обороны. Скорее всего, это произошло из-за показаний свидетелей и наличия в деле отягчающего обстоятельства в виде заряженного дробью обреза. Конечно, хороший адвокат смог бы доказать совершенно обратное: это злая девушка Алла напала на двух бедных добрых парней и побила их с особой жестокостью и цинизмом, а заряженный обрез они нашли на улице и несли сдавать в полицию, как добропорядочные граждане. Если постараться, то действия Аллочки, можно было квалифицировать, как выходящие за грани добра и зла. Но такого ушлого адвоката для Чучуля и Коки не нашлось — рылом не вышли, к тому же они, сотрудничая со следствием, признались ещё в паре десятков криминальных эпизодов, то есть в кражах у местного населения и туристов. Сколько эпизодов было на совести Чучуля и Коки, а сколько им «пришили» дознаватели, доподлинно неизвестно, но в отделе полиции были рады, что так удачно «раскрыли» кучу преступлений. И поехали Чучуль и Кока отбывать намотанный срок в государственное исправительное заведение. По отбытию срока «у дяди» от звонка до звонка они заявились опять на родное черноморское побережье, где тепло, море, чайки и девушки, но, с содроганием вспоминая тяжёлую руку девицы Аллочки. Чучуль и Кока теперь на девушек смотрели с осторожностью, зато на остальные прелести мира — водку и наркоту — с оптимизмом. Это глупые пессимисты считают, что в России всё уже украдено. Оптимисты же, такие как Кока с Чучулем, считают, что ещё не всё украдено. Проходя, совсем недавно, свои криминальные университеты они выяснили, что воровство — это, когда тырят по мелочам, а если грести миллионами, то это бизнес! С этим тезисом не поспоришь. Не стал с ними на эту тему спорить и некто Купол, увидевший в «правильных» потсанах потенциал для своих схем. Купол, а для своих близких дядя Коля, был калач тёртый. Он тоже имел ходку «к дяде», но то было по малолетству, а значит, не считается. Куполу хватило одной ходки, чтобы поумнеть. Он остепенился и старался не попадаться под секиру правосудия. Любое «дело» он хорошо обдумывал, а только затем начинал его осуществление. Такой подход избавил его от пристального внимания Фемиды. С годами дядя Коля стал понимать, что здоровье-то уже не то, уже скоро полтинник стукнет, а больших капиталов он не скопил, да и пенсию от государства тоже не нажил. А если бы и нажил пенсию, то для этого надо было всю жизнь горбатиться, а потом получить скромную сумму и ни в чём себе не отказывать, попутно леча кучу болезней. Это дело — жить без денег, он посчитал не нашим методом: сейчас жить без денег не в тренде. Наш метод хапнуть сразу много — вот и будет это «много» считаться пенсионным накоплением. Все так делают, а он чем хуже. Вот дядя Коля и стал разрабатывать очередную интересную тему на несколько миллионов рублей. А для этой темы ему и потребовались отчаянные люди, такие как Чучуль и Кока. Кроме того в его расклады хорошо вписался двоюродный племянничек Саша Егоров, служащий в местном ГИБДД. Дядя прекрасно знал, что Сашок та ещё сволочь, а значит, для дела личного обогащения он подходит, как никто другой. Вот так и встретились эти четыре человека, образовав устойчивую преступную группу, скооперировавшуюся на основе общих интересов. Или страсти. Скорее, даже не интересов, а одной, но пламенной страсти — любви к деньгам.

— Дядя Коля, — наседал на Купола племянник Саша, зная своего дядю как великого комбинатора без чести и совести. — Ты же обещал продумать денежную схему и подать её под своим фирменным соусом. Чего ждём?

Саша внимательно смотрел на своего двоюродного дядю и видел на его лице гнусную масляную улыбочку. Дядюшка к пятидесяти годам стал весь такой кругленький и упитанный, словно откормленная свинка. Его физиономия с годами, и так бывшая весьма широкой, только расширилась до неприличия. Выдающиеся щёчки, на которых ничего не волосилось, имели цвет кожи доброго поросёночка, просящегося на холодец. Дядюшкины полные губки, которые он имел привычку при разговоре облизывать, отчего они периодически трескались, кривились в масляной улыбочке, что на некоторых людей, не знающих этого человека, действовало успокаивающе. Маленькие глазки и чуть вздёрнутый мясистый носик дополняли дядюшкин портрет, делая его очень похожим на свинтуса. В противоположность дяде Саша Егоров имел внешность атлета и прекрасную выправку: высокий, стройный, физически сильный с волевым лицом и густыми волосами. Настоящий полицейский — хоть его фотографию вешай на стенд, рекламирующий нелёгкую и опасную службу в полиции. Только вот незадача, Саша был с большой внутренней гнильцой. Это у Дориана Грея его порочные страсти переносились на его портрет, а пороки Саши никак не отражались на его внешности — хоть икону с него пиши. Грехов на Сашиной душе было, как блох на помойной кошке, однако, на его внешности пороки не отражались. Но все его грехи были производными от главного греха — трепетной любви к ассигнациям. Деньги — такая зараза: они разум у человека отключают, застят туманом глаза и заставляют забывать логику и мораль.