Я и Ромка решили проехаться до поляны в лесу недалеко от острова Разбойный, где часто появлялись семейства кабанов, так как там росли немногочисленные дубы. На одном из этих дубов я и Ромка ещё в прошлом году сделали хороший лабаз и уже неоднократно добавляли в рацион школы кабанятину. А сейчас по временным срокам как раз молодые поросята вес нагуливали.

Оставив метрах в трехстах от поляны лошадей, мы уже почти добрались до поляны, когда услышали выстрелы, по звуку похожие на выстрелы из карабина Маузера, а вот последующие частые глухие выстрелы заставили насторожиться.

— Кто это, Ермак, — шёпотом спросил Ромка.

— Не знаю, Лис, — также тихо ответил я, передёргивая затвор карабина и досылая патрон в патронник. — Похоже на выстрелы из револьвера, а у нас в станице такого оружия нет. Вперёд! Только тихо и осторожно.

Роман, дослав патрон в патронник, по-кошачьи тихо двинулся за мной, отставая на пару шагов и фиксируя взглядов правую полусферу, я же контролировал левую. Когда подошли к деревьям, за которыми открывалась поляна, впереди нас снова раздалось два выстрела, вернее всего, из револьвера, а потом четыре хлёстких выстрела из винтовки. Затаившись за деревьями, я и Ромка внимательно наблюдали за поляной.

Через пару минут на поляну выбежали двое мужчин, одетых в корейскую одежду. За несколько посещений Благовещенска, я уже научился различать китайцев и корейцев, а также японцев по их национальной одежде.

Высокий в возрасте мужчина и низкий подросток лет десяти-двенадцати были одеты в широкие штаны паджи, заправленные в кожаные сапоги-поршни или качжуксины, чогори-рубашки и чокки-куртки. Головы мужчин покрывали повязки из чёрной ткани. За плечами у обоих были небольшие мешки. Старший мужчина держал в руках револьвер, пытаясь на ходу перезарядить его, при этом он сильно припадал на правую ногу. Мальчишка шёл-бежал рядом то и дело, оборачиваясь назад. Пара успела добраться до середины поляны, когда вслед за ними из леса вышли десять или двенадцать вооруженных карабинами типов, в которых я как в дежавю узнал цинских конников. Одинаковые китайские тёмно-синие куртки и шаровары из дабы, заправленные в короткие кожаные сапоги. На голове шляпы с широкими полями, подбитыми синей материей. В руках карабины, на поясе сабли, на груди перевязи-патронташи.

Старший из беглецов повернулся, вытянул руку с револьвером и выстрелил. Нет, я, конечно, понимаю, что если ты голливудский Клинт Иствуд можно и со ста метров из револьвера, судя по всему русского Смита-Вессона, попасть, но реально метров с двадцати пяти. Как вспомню родной макаров, так плакать хочется. Кажется, кинь им в мишень, которая стоит в двадцати пяти метрах от тебя, и попадешь, а из пистолета стреляешь и не попадаешь. Потом, конечно, стрелять научили, попадать тоже и в движении, и с двух рук. Но первые мои впечатления от стрельбы из пистолета Макарова можно охарактеризовать, как полная беспомощность.

Стрелок из револьвера ожидаемо ни в кого не попал, а вот три ответных выстрела китайских конников привели как минимум к двум попаданиям, и стрелок кулём повалился в траву. Пацанёнок, который убежал вперёд, развернулся и бросился к упавшему, добежав до которого встал перед ним на колени.

От стоящих на краю поляны двенадцати китайских солдат к лежащему на земле мужчине и стоящему перед ним на коленях мальчишке направился, судя по вышитой куртке танчжуан и тюрбану на голове, цинский офицер, за которым потянулись остальные китайцы. Офицер подошёл к подростку и снял рывком повязку из черной материи с его головы. По плечам подростка рассыпались длинные темно-каштановые волосы. Солдаты что-то со смехом залопотали, но резко затихли после грозного окрика офицера, который потянул из ножен саблю. Когда офицер занёс саблю для удара по шее, стоящей на коленях девочке, меня будто перемкнуло, представив, что там стоит на коленях моя пропавшая сестра, которая как все в роду Алениных была темноволосой, я выстрелил в офицера навскидку, а затем выпустил ещё четыре пули по солдатам. Рядом стрелял Ромка. Из-за несогласованности и торопливости наших с ним действия трёх солдат я и Ромка поразили одновременно, поэтому, когда в обойме у меня и Лиса закончились патроны, на ногах оставалось ещё шестеро китайцев. Каждый из них успел выстрелить в нашу сторону и теперь пятеро, лёжа на земле, перезаряжали свои винтовки, а шестой направился к девчушке, вынимая из ножен широкий палаш.

Я понял, что перезарядиться не успеваю, сумбурно крикнув Ромке, чтобы тот прикрывал, понесся в сторону девчонки, доставая на ходу из плечевого ремня РД ножи для метания. Норматив бега на 60 метров для мастера спорта около семи секунд, мне показалось, что я это расстояние пробежал быстрее, успев по дороге метнуть два ножа в двух солдат, которые успели перезарядиться и выцеливали меня. Выстрелить успел только один и, слава богу, мимо. Третий метательный клинок вошёл в горло солдату, который занёс для удара по девочке палаш.

Гася скорость, я упал грудью на землю, прокатившись, как футболист по траве, по пути подобрав саблю убитого офицера и пропустив над собой две просвистевши пули. Вскочив на ноги, я оказался лицом к лицу с бойцом, который растерянно ловил меня такого близкого на мушку из карабина. Наклон корпуса в одну сторону, перекат в другую — и сабля снизу вверх вонзился в пах этого кривоного кавалериста. Первый есть!

Вскочил на ноги и ушел прыжком в сторону. Выстрел, пуля взрыла землю в том месте, где я только что стоял. Вновь уход в сторону. Зря только патроны тратите. Неудобно в ближнем бою стрелять из винтовки. Ещё раз качнул маятник, быстрый проход вперёд и сабля рубанула по пояснице прозевавшего мой обходной манёвр китайца. Отличный клинок, даже не почувствовал, как кончик сабли перерубил позвонки. Второй готов!

Опять уход в сторону — и мои два оставшихся противника оказались выстроены в линию передо мной. Тот, который стоял первым, бросил разряженный карабин и достал палаш, а вот второй, в которого я не попал метательным ножом, а только заставил промахнуться, пытался быстрее перезарядиться. Всё-таки, мне сильно повезло в том, что эти солдаты были вооружены однозарядными карабинами Маузера 1871 года выпуска или как их называли «Гевер». Тем нам лучше и продолжим. Подшаг вперед, и я снимаю саблей со своей головы нисходящий удар палашом. Шаг в сторону, и колющий удар цинского кавалериста проходит мимо меня. Ошибка, мой узкоглазый друг, шаг вперед, ещё вперед, удар саблей с поворотом корпуса по горлу. А за ошибки нужно платить! Третий есть!

Инерция удара развернула меня к пытающемуся в панике зарядиться солдату. Шаг вперед, выпад и сабля пронзает горло мертвеца. Последний! Все!!! На все мои действия, начиная со старта из-за дерева, ушло не больше пятнадцати секунд. Я с трудом перевожу дух, показалось или нет, но кажется, всё это время я не дышал. Вот это была скорость! В этот момент девочка подняла голову и посмотрела на меня, а я, увидев её лицо и глаза, понял, что погиб полностью и безвозвратно. Амур высадил в меня не один, а два колчана стрел.

Попробуйте описать девушку, в которую влюбились с первого взгляда. Кроме фраз «она вся такая…, вся такая нежная, милая, она такая красивая, она такая…», вряд ли что другое услышишь. Вот и меня спроси в тот момент, что заставило меня подумать, что это девушка моей мечты, я бы не ответил. Две жены из той жизни были русских кровей, с европейским типом лица, обе голубоглазые, первая тёмно-русая, на неё Марфа-Мария была похожа, вторая вообще натуральная блондинка-скандинавка. А здесь на меня уставилась пара вопросительных тёмно-карих глаз, а маленькие ярко красные губки бантиком на кукольном азиатском личике, обрамленного волнистыми волосами шоколадного цвета что-то спросили.