размывается. Мы осторожно вглядывались в речную даль: судя по всему, плыли свои, четлане. Точнее, четлане — почти наверняка. А вот насчет своих. «Эскадра» явно шла с Черного Урочища — больше неоткуда.

Тяжелые, глубоко ушедшие в воду, лодки с шипением вошли носами в галечный берег — одна за другой. Незваные гости какое-то время сидели на своих местах. Мы тоже не высовывались из-за прилавков рынка. Наконец, один из гребцов легко выскочил на сушу.

— Эй! Ну, где вы там, уроды? — я вздрогнул, узнав голос беглого «прынца».

Кровавая Чаша ухватился за какой-то мешок.

— Возьмите уже свое зерно, рыбоеды! — парень со злостью метнул его в нашу сторону. — Жрите! Подавитесь!

Вслед за «прынцем» остальные черноурочинцы тоже стали выносить продукты: зерно и тушки уток.

Что ж, пора на сцену. Я и еще пара десятков воинов неспеша выдвинулись из-за своих укрытий. Обложной дождь неплохо скрывал детали, и нас явно поначалу приняли за пурепеча. Кто-то даже принялся мелко кланяться. Мы прошли шагов десять, пока самый зоркий, наконец, не распознал замены. С криком он кинулся к лодке…

В тот же миг в воздухе просвистел дротик, крик захлебнулся, а четланин шлепнулся в прибрежную волну.

— Стоять! — рявкнул я, продолжая идти вперед.

Чаша узнал меня, руки его безвольно упали вдоль тела, а глаза исказила странная боль. Он даже не пытался бежать. Наоборот, встал ровнее. Как на расстрел. И молчал. Я подошел совсем близко. У Носаченыша прыгал кадык, но взгляда он не отвел. Молча ждал расправы.

А я не знал, что сказать. Пристыдить? Поглумиться? Всё казалось ненужным.

— Господин, пурепеча заставили нас их кормить, мы не хотели, — загундел кто-то из гребцов, мелко кланяясь (кажется, тот же самый, кто кланялся мичуаке).

— Цыц! — хлестнул я, не глядя. — С тобой никто не разговаривает, псина!

И продолжал смотреть на Шикальиеци. Ждал его слов. Однако, парень отчаянно молчал.

— Ну, как при новом хозяине живется? — наконец, не выдержал я.

— Не очень, — глухо ответил «прынц» и, наконец-то, опустил глаза.

«Не очень?! — закипело у меня в голове. — Не очень! Да уж, наверное, получше, чем в осажденной Аграбе, где люди человечину жрать начали! Где ежедневно кто-то погибал от вражеской стрелы или копья!»

Как хотелось всё выплеснуть! Но я смотрел на Кровавую Чашу и понимал, что ему от этого только легче станет. Парня явно мучает не страх, а стыд. И стыд этот требует оскорблений, боли. Шиклаьиеци был бы счастлив, начни я его избивать здесь, при всех. Это, как выплатить давний долг, который с тебя уже и не спрашивают. Махнули рукой, а ты каждый вечер себя этим косарем изводишь.

«Извини, мальчик. Придется тебе помучиться».

— Как же здорово, дорогие соседи! — с глумливой улыбочкой громко заявил я всем. — Что вы решили помочь нам в этот трудный момент. Непросто было одолеть рыбоедов-пурепеча, много сил на них ушло. И просто замечательно, что вы решили подкормить нас. Передайте вашему вождю мою искреннюю благодарность! И скажите, чтоб завтра тоже привозил! Лучше уж мои воины будут есть, чем воевать.

Вот такой вот намек финалочкой. Я лениво махнул рукой, и золотые погнали «соседей» к лодкам. Шикальиеци снова вскинул на меня глаза. Недоуменный, встревоженный и даже слегка обиженный взгляд. Но я отрицательно покачал головой. Езжай к своему новому хозяину. Ты недостоин моей ненависти, мальчик.

— Тут на всех хватит! — радостно подхватил мешок с зерном один из стражей. — Даже на два раза! Владыка, думаешь, они и завтра нам привезут еды?

Я пожал плечами.

— А вдруг, — но мне было совершенно наплевать на это.

Я старательно не смотрел, как черноурочинцы практически силой затолкали «прынца» в одну из лодок, и вся «эскадра» стремительно понеслась вниз по Великой. Аж весла затрещали.

Мы неспешно шли через рынок, когда у одного из прилавков я заметил тень. Фигуру. Невысокую, девичью. Ночка стояла на пределе слышимости нашей беседы. В принципе, она могла и не разглядеть своего брата у берега. Но, едва я посмотрел ей в глаза, как сразу понял — разглядела. Ийохалли стояла вцепившись в опорный столб так, что костяшки побелели.

«Плакала?» — с тревогой вгляделся я в лицо девушки, но быстро убедился, что оно было мокрым только от дождя.

— Я думала, что ты его убьешь, — глухо сказала она, глядя на реку.

— Ты хотела, чтобы я его убил?

— Нет. Не хотела. Но я думала, что ты его убьешь.

Глава 27

Музыка для моих ушей

Черный Хвост совсем сдал. И дело даже не в ранениях. Он, конечно, получил страшную рану левой руки: поврежден локтевой сустав, сломанные кости предплечья уже начали криво срастаться. Плюс инфекция, раны практически гниют. Сейчас его изо всех сил лечили от воспаления: в этом мире до зрелого возраста доживал только крепкий народ, так что имелся высокий шанс, что глава черных сдюжит. Но главная проблема была не в этом. Хвост сдался. Поражение в бою и жуткая рана, которая искалечила его на всю жизнь, подорвали в нем веру в себя. Мой верный друг и помощник по-прежнему проявлял верность, но вот другом и помощником быть оказывался.

— Какой я теперь командир с нею, — горько усмехался Хвост, подергивая искривленной левой рукой. — Бой проиграл. В плен попал. Теперь мне даже просто в строй вставать стыдно. Лучше буду твоим слугой, владыка.

О, как это было знакомо! Нарочитое самоуничижение. Когда пациент купается в жалости к себе, находит мазохистское удовольствие в словесном самобичевании. Я моментально схватил мысленный блокнотик и начал опрос. Пяти минут не потребовалось, чтобы первичный диагноз подтвердился. Причины тоже понятны: еще не так давно Черный Хвост был рядовым-неудачником. Аутсайдером в своей среде. Я приблизил его к себе, накачал полезными практиками. Всё это, плюс невероятный энтузиазм, принесли свои плоды — Хвост действительно стал неплохим командиром. У него проявились лидерские качества, не особо выдающиеся, но я их, как мог, стимулировал. К тому же, мой друг прекрасно схватывал новые идеи, адаптировал их и воплощал. Довольно редкое качество здесь. Всё это в совокупности привело к переменам в психике, прежде всего, в самооценке. Была заниженная, стала — слегка завышенной. И это хорошо, это признак амбиций, которые необходимы лидеру.

А потом — пурепеча. И вся надстройка рухнула. Был надеждой и опорой владыки, стал рабом и калекой. Битву с треском проиграл, только и смог — своим телом прикрыть отступление владыки. И сейчас: ведь это я его спас. А во вселенной Черного Хвоста должно быть (обязано!!!) наоборот. Он должен спасти меня!