— Может, командарм?

— У командарма одна эмка, а здесь вон сколько…»[150].

И действительно, обладателями начальственных кожаных пальто оказались командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков и его начальник штаба генерал-лейтенант В. Д. Соколовский. Примеров такого рода можно привести огромное множество. Кроме высоких воинских чинов, кожаные пальто могли носить прибывшие на фронт известные писатели, артисты и другие видные гражданские лица, для которых вопросы субординации не являлись определяющими. Безусловно, введенные в действие приказом НКО № 25 от 15 января 1943 года «Правила ношения формы одежды личным составом Красной Армии» разрешали военнослужащим ношение кожаных пальто, купленных за свой счет как не табельное имущество, но помимо перечисленных категорий генералов и офицеров этим никто не злоупотреблял. Более того, многие военные коменданты зачастую весьма ревностно относились к вопросам нарушения установленной формы одежды, в чем их укреплял ряд соответствующих приказов заместителя наркома обороны СССР, поэтому носящие кожаные пальто рисковали привлечь особое внимание патрулей. Даже если бы военный контрразведчик вдруг решил сравняться в одежде с командармом, ему быстро указали бы на личную нескромность, причем в такой форме, чтобы навсегда отбить у него желание повторять эту ошибку. Так что внезапную бдительность рижского агента тоже можно смело списать на фантазию авторов.

Счастливые супруги в Берлине

При этом любопытно то обстоятельство, что в оперативных документах советских органов государственной безопасности и в самом деле упоминаются и рижский портной, и гостиница «Эксельсиор», и некий инженер Политов (фамилия по легенде прикрытия Таврина у немцев в период его подготовки), заказавший пальто у этого портного. Но в литературе до выхода книги В. Макарова и А. Тюрина «Лучшие спецоперации СМЕРШа: Война в эфире» все это представало в донельзя искаженном виде. Искажение было явно преднамеренным и могло преследовать исключительно цель саморекламы контрразведки, успешно пытавшейся создать у читателей впечатление того, что о подготовке рассматриваемого теракта ей якобы стало известно заблаговременно. Увы, это было не так. Авторы не оставляют камня на камне от такой благостной версии развития событий. Дело в том, что информация о кожаном пальто попала в «СМЕРШ» намного позже задержания Таврина и Шиловой. Донесение начальника ОКР «СМЕРШ» рижского гарнизона полковника Бажова в ГУКР «СМЕРШ» от 1 марта 1945 года гласит:

«В процессе разработки связей официальных сотрудников и агентуры германского разведоргана «Цеппелин» в декабре 1944 года… были получены агентурные материалы о том, что в марте или апреле 1944 года русскому инженеру Политову, который находился при команде «Цеппелин», было сшито кожаное пальто с кармашком в рукаве для пистолета, и последний собирался лететь самолетом в Париж или Белград… Прошу ориентировать нас, что Вам известно о Политове и его связях»[151].

Как видим, ни о каком предварительном информировании по агентурным каналам речь не шла. Кроме того, пальто явно заказывалось Тавриным в частном порядке, а не по линии СД, и не являлось частью его оперативного гардероба.

Следует обязательно проверить и версию о захвате в разведывательно-диверсионной школе «Цеппелина» документов, натолкнувших НКГБ на след агента, отправленного в Ригу для подготовки к выполнению особо важного задания. Для начала выясним, что это была за структура. Данная разведшкола первоначально была создана в марте 1942 года около Люблина и получила известность как «Особая часть СС» или «главный лагерь в местечке Яблонь». В ней обучались советские военнопленные и перебежчики численностью до двухсот человек единовременно, поступавшие из особых форлагерей и от зондеркоманд «Цеппелина». Подготовка велась по специальностям «агент», «диверсант» и «радист». Пять месяцев спустя с момента создания школа была переведена в польское местечко Парчев, а немного позднее — в Восточную Пруссию, в город Волау. После создания главной команды «Руссланд Мите», впоследствии «Руссланд Норд», «Особая часть СС» стала именоваться военной школой (Waffenschule) и в мае 1943 года была переведена ближе к району дислокации главной команды — в деревню Печки, где находилась до начала 1944 года. По статусу школа подчинялась отделу «А» штаба «Руссланд Норд», отвечавшему за подготовку, комплектование и переброску разведывательных и диверсионных групп и отдельных агентов. Следует отметить, что обычно упоминаемая принадлежность деревни к Печорскому району Псковской области верна лишь отчасти. До 15 августа 1944 года Печорского района не существовало вообще, а в состав Псковской области РСФСР он был включен лишь в январе 1945 года. До этого времени Печки относились к Эстонской ССР.

Факт пребывания разведшколы в деревне Печки и ее роль не являлись секретом для советской контрразведки. В конце 1943 года в рамках общей задачи по пресечению деятельности разведывательно-диверсионных органов, центров и школ противника было принято решение совершить налет на нее силами действовавшей поблизости 1-й партизанской бригады. Непосредственным руководителем этой операции, якобы совершенной 1 января 1944 года и потому позднее получившей кодовое обозначение «С Новым годом!», стал начальник Особого отдела бригады капитан И. Е. Локотков. Следует отметить, что это обозначение, скорее всего, никогда не было утвержденным и использовалось исключительно внутри партизанской бригады. Более того, архивы свидетельствуют, что налет был совершен вовсе не 1 января:

«Оперативной группой 1-й партизанской бригады велась агентурная разработка диверсионной школы СД в местечке Печки ЭССР.

В результате разработанной и успешно проведенной операции группа бойцов под руководством агента оперативной группы «Иванова», переодетых в немецкую форму, 3 января 1944 года явилась в расположение школы…»[152].

Планировалось захватить архив школы, по возможности взять в плен ее начальника штурмбаннфюрера СС Хорвата и бывшего прапорщика царской армии, бывшего майора Красной Армии, а потом старшего инструктора школы обершарфюрера СС Владимира Петровича Гурьянова («Лашков»). Операция увенчалась почти полным успехом — почти, поскольку Хорват ранее отбыл в Берлин и захвата избежал. Гурьянов и личные дела агентов школы были отправлены на Большую землю и благополучно прибыли туда. Следовательно, с точки зрения достоверности операции сведения о некоем обучавшемся в Печках и потом направленном в Ригу агенте, подготовленном для совершения акции особой важности, действительно могли иметь место. Однако проблема заключается в том, что в этой разведшколе Таврин никогда не то что не обучался, а даже не бывал. Он проходил обучение в расположении главной команды «Руссланд Норд» в самом Пскове, в барачном комплексе на берегу реки Великой. Более того, в Пскове о том, что Таврин отбыл в Ригу, почти никто не узнал. Дело в том, что после вызова в Берлин он был отправлен в Ригу 2 декабря 1943 года и прибыл туда 5 декабря, без возвращения в Псков. По перечисленным причинам никакие материалы о переводе особо важного агента из разведшколы в Ригу не могли существовать в природе, во всяком случае в привязке к рассматриваемой операции. Собственно, даже в таком серьезном документе, как докладная записка УНКГБ СССР по Ленинградской области от 30 апреля 1944 года № 10298 в НКГБ СССР о работе в тылу противника с июля 1942 по апрель 1944 года, о захваченных в школе материалах упоминается без акцентирования внимания на некоем особо важном агенте: