— Да когда как. Если договорятся по деньгам, пропускают по-хорошему, без шмона. Если не договорятся, тормозят машину, всех высаживают, шмонают, забирают всё что понравится.

— То есть элементарно грабят?

— Точно.

— И люди всё равно едут?

— Ну да. Не все подряд, конечно, а кому совсем приспичило.

— Ясно… А там Галина с Денисом вещи собирают…

— Ну да, собирают. И что?

— А какой смысл? Всё равно ограбят.

— Не ограбят, — уверенно заявил Семён.

— Это почему? Уже был разговор, «по деньгам договорились»?

— Какие могут быть разговоры с этими ублюдками? — Семён непримиримо насупился. — Больно много чести — договариваться с ними.

— А как тогда?

— Там немного по-другому будет, — уклончиво ответил Семён. — На место приедем, там тебе всё доведут.

— То есть будем прорываться с боем? — включил я тактическое мышление.

— Ну… типа того, — неохотно подтвердил мою догадку Семён. — Да чего забегать, на месте всё узнаешь. Там у нас командир толковый мужик, всё доведёт.

* * *

Через полчаса (а не через пять минут, как хотел Иван) вещи наконец-то были собраны, и мы вышли из дому, гружённые сумками и рюкзаками.

Пройдя пару кварталов, мы остановились у гаражей, где нас уже ждали два «УАЗа» — «буханка» и «козёл», куча детей, три женщины и один мужчина.

То есть с бойцами у них не густо, не зря Иван спросил, кто будет стрелять из автомата.

— Далеко на такой технике не уедем, — с ходу усомнился я. — Снегу по гульфик, будем откапываться каждые пять минут.

— Всё продумано, — успокоил меня Семён. — Сейчас подойдёт «ледокол-Ленин», и помчимся!

Мы уложили поклажу в «буханку», Иван развязал горловину небольшого вещмешка и стал мне показывать, что там есть:

— Это НЗ. Вот лекарства, перевязка, фонарик, батарейки… Патроны… Тушняк ещё положил. Там, в принципе, хавки хватает, но мало ли…

— Погоди-ка, — догадался я. — А ты что, сам не едешь?!

— Нет, я остаюсь. Ты с МОИМИ поедешь… Присмотришь за ними, если всё будет нормально, они в Макеевке выйдут. Ну а там дальше ты уже сам смотри, куда тебе удобнее. Главное, из города выехать…

Вот оно как, значит. Это Иван не меня «пристраивает», а свою семью. А я иду в оплату, в комплекте с дополнительным автоматом, и это хороший размен, ибо, насколько я понял, с бойцами в нашем «караване» будет некоторый напряг.

Что ж, несколько цинично, но… Нет, возражать не буду. Если получится выбраться из Города таким образом, почему бы и нет?

— А чего сам не едешь?

— Батя на коляске, — пояснил Иван. — У них там места нет. Да и потом… если не дай бог что случится, транспорт застрянет или сломается, топливо кончится, да мало ли, — все пешком пойдут, а я коляску по сугробам буду тащить? Прикинь, два инвалида, безногий и безрукий… Да мы вас там всех подставим с таким инвалидным корпусом. Согласен?

— Ну, в общем…

— Просто если семью вывезу, на душе будет спокойнее. А то после этого «армянского дома» сердце не на месте. Сижу, блин, и дрожу, каждую минуту жду какой-то пакости… Ты присмотри за моими, хорошо?

— Хорошо, я всё сделаю. — Я по-хозяйски переложил фонарик в карман и завязал горловину вещмешка. — Можешь на меня положиться.

— Ну, добро…

Вскоре к гаражам подъехал солидно рычавший «Белорус» с бульдозерным отвалом и по-хозяйски занял место во главе колонны. Ага, вот это, стало быть, и есть «ледокол-Ленин».

В кабине трактора находились сразу двое, бородатый дед и дородная тётенька лет под шестьдесят, и оба, кажется, были слегка под градусом. Или даже не слегка, были они оба радостные и возбуждённые, словно не в рейд собрались, а в соседний колхоз на гулянку — в кабине даже музыка играла. Как они помещались в тесной кабине, ума не приложу, а там ещё баулы какие-то топорщились.

— Ну всё, Ваня, обнимайтесь, да погнали! — скомандовал Семён.

— Может, я с вами поеду? — неожиданно подхватился Иван. — Провожу, посмотрю, что там да как, может, помогу чем…

— А обратно через весь город пешком попрёшься? — ядовито хмыкнул Сеня. — По ночи?

— Ты сдурел, что ли? — возмутилась Галина. — Ишь чего удумал — «провожу»! Чтоб я потом ехала и переживала, как ты там до дому доберёшься? Давай домой, тут и без тебя провожатых хватает.

Иван попрощался с женой и сыном, напоследок ещё раз попросил меня присмотреть за семьёй, и мы отправились в путь.

* * *

Ехали медленно, но нескучно.

Тракторист включил на крыше оранжевые мигалки, открыл окно и врубил музыку погромче.

«Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша…» — неслось из «Белоруса», пришпориваемого лучами фар сзади идущих машин.

Древняя песня. Древний тракторист. Магнитофон у него наверняка тоже древний, какой-нибудь кассетник «Весна».

Бледные окна домов по мере прохождения колонны становились ярче. Люди подходили к окнам со свечками, посмотреть, что это за музыка такая странная, в неурочное время, в неурочной обстановке.

Наверное, со стороны это выглядело очень экзотично и было похоже на массовое сумасшествие: по занесённому снегом проспекту медленно движется колонна, которую возглавляет поющий трактор с цветомузыкой.

По дороге подобрали две «Нивы». Они ждали нас в засыпанном снегом дворе, «Белорус» весело прокатился с опущенным отвалом, расчистил путь, и «Нивы» пристроились сзади. Из машин никто не выходил, наверное, с хозяевами договорились обо всём загодя.

Заметил некий намёк на классовое размежевание.

Утром на кругу стояли мощные внедорожники, ни одной бюджетной модели среди них не было.

А у нас сейчас пока что один совковый автопром, ни одной приличной машины.

То есть все сбиваются в стаи по категориям.

Ну и как следствие при достаточной продолжительности процесса между этими категориями непременно возникнут разногласия, вплоть до летальных.

По мере нашего нескучного продвижения у меня возникло опасение: а правильно ли мы сделали? Может, Иван чего-то не знает, или Семён не всё нам рассказал про участников рейда? Было даже такое невнятное желание — приставить Семёну ствол к голове и дать команду разворачиваться и ехать обратно. Если мы и через мост так поедем, с мигалкой и музыкой, вряд ли это кончится чем-то хорошим.

Оказалось, я напрасно волновался. Где-то через полчаса тракторист сам, без команды, выключил мигалку и музыку, а ещё минут через десять мы подъехали к мосту.

На предмостной площади был импровизированный пункт сбора: здесь стояли несколько машин, в железной бочке горел костёр, рядом топтались люди, чего-то ждали.