– Да дерьмо все эти ваши оправдания! – вспыхиваю я как спичка. – Пустая болтовня, и только.

– Между прочим, в тот самый первый вечер в галерее, когда мы устроили прием в твою честь, я ведь тебя пыталась предупредить, – обращается ко мне Рори. У нее всегда имеется в запасе веский аргумент в собственную защиту.

– О чем?! Что за чушь! – Я хватаю бокал, который предусмотрительно поставил на стол Андерсон, и осушаю вино до дна. Пью слишком быстро и слишком жадно, зато чувствую, как медленно потухает огонь, бушующий внутри меня.

– Никакая это не чушь, – возражает мне сестра. – Я хотела, чтобы домой тебя отвез именно Андерсон. Поэтому специально задержала Питера. Сделала это намеренно. Пыталась показать тебе, что я не одобряю всего того, что натворил Питер.

– Миленький же ты способ избрала для того, чтобы оповестить меня о том, что мой муж уже почти год гуляет с другой! – Слышу, как мой голос срывается почти на фальцет. – Командовала там всеми направо и налево! Вела себя как самая настоящая сучка! – Ах, больше всего на свете мне в эту минуту хотелось бы забыть все-все-все и не помнить ничего. И этот наш теперешний разговор тоже. Насколько же проще жить, не имея памяти. А еще надо попытаться научить новую Нелл контролировать приступы гнева, не давать воли чувствам. Но легко сказать! А если она не может контролировать? Или не хочет? Если она всегда была такой взрывной? Словом, я снова вернулась на исходную позицию. – И так всегда, Рори! Изо дня в день, неделю за неделей, – кричу я сестре.

– Брейк! – говорит Рори, и я слышу в ее голосе неподдельное негодование. – Между прочим, сестренка, такой мы тебя терпели не какие-то там недели, а долгие годы.

– А при чем здесь я? – взвизгиваю я. О, с какой бы радостью я сейчас отвесила оплеуху по этому хорошенькому личику. – Речь совсем о другом. О том, что сейчас я не могу идентифицировать себя как личность без вашей помощи, без ваших рассказов о том, кто я и какая я есть. Но вы и не подумали помочь! Вы ничего мне не рассказывали. И о чем это говорит? И стоит ли после этого заводить речь обо мне? Быть может, лучше о вас?

– О вас в этой ситуации вообще не может быть никакой речи, – подает голос Андерсон.

– А ты и вовсе сиди и молчи в тряпочку! Не суй свой нос туда, куда тебя не просят, – моментально набрасывается на него Рори.

– Я только хочу помочь Нелл. Или это запрещено? – отвечает ей Андерсон отнюдь не самым любезным тоном.

– Послушай! – уже кричит мне Рори. – Повторяю тебе в последний раз. Это я… я! – а не Питер, рассказала тебе все. Мне стало известно об его измене, я явилась к тебе и сообщила об этом. И что самое интересное – ты мне этого так и не простила. Никогда!

– Действительно, интересный факт! – кричу я в ответ. – И почему же я тебя не простила?

– Потому что потому! Да, ты его выставила вон. Но дело в том, что он сам был уже на грани ухода, ждал и выбирал подходящий момент, – отвечает мне Рори неожиданно спокойным тоном. – Ему нужен был какой-то веский предлог после того, как он в течение целого года путался с этой Джинджер. И вот ты выгнала его, а потом обрушилась на меня. На мне сорвала весь свой гнев! Дескать, если бы я промолчала и ты бы оставалась в неведении, то он бы от тебя не ушел. Подумать только, какой бред! Ну а к тому времени, как он одумался и стал умолять тебя принять его обратно, ты уже успела так обозлиться на нас двоих, что уже не имело значения, кто чего кому сказал. Ты все решила для себя раз и навсегда и по-другому думать не могла.

– Чепуха! Чушь собачья! – восклицаю я. Старая Нелл ни за что на свете не смогла бы оправдать и простить беспутного мужа. Или все же могла? Были же у меня, наверное, веские причины, очень веские, для того, чтобы в свое время понять и даже оправдать отца. Вот я и нашла способ, как трансформировать их применительно уже к собственному мужу. Кто знает, как оно все было на самом деле?

– Плевать я хотела на то, что ты думаешь об этом сейчас! – снова орет на меня Рори. – Все тогда изменилось, все… Ты принялась крушить направо и налево все, что имело смысл в твоей жизни. Если хочешь знать, ты даже перестала со мной разговаривать. Думаешь, я с готовностью прилетела к тебе сейчас? Страшно рада начать ворошить прошлое сызнова, да? Ничего подобного! Помнишь ту скабрезную присказку? Сначала заплати, а потом уже трахай! Вот так-то, моя дорогая!

Последние слова Рори произносит уже почти спокойно.

– А я ничего и не думаю, – огрызаюсь я в ответ.

– В том-то и дело. Стыд и срам мне! Вначале попользовались мною, а потом выбросили вон. Какой позор! – продолжает бушевать Рори.

– Послушай меня, Нелл! – снова вступает в разговор Саманта, этакий показательный островок спокойствия среди бушующего шторма. – Да, нам следовало рассказать тебе обо всем. Сейчас я говорю только от своего имени, но, поверь мне, я очень-очень сожалею, что мы этого не сделали.

– А что мой ребенок? – Я тоже беру себя в руки. – Вы знали о моей беременности? – Я обращаюсь сразу к ним обеим. – Знали и ничего мне не рассказали, да? Что вы знали? Что я собиралась делать со своей беременностью? Как предполагала справиться с этой ситуацией?

Обе одновременно трясут головами в знак отрицания.

– Я же тебе еще в госпитале сказала, что я ничего не знала, – тараторит Рори. – Честное слово! К тому же мы ведь с тобой тогда не разговаривали, – напоминает она мне снова.

– Клянусь нашей дружбой, я тоже не знала, – эхом вторит ей Саманта.

Клятвы, дружба, к чему весь этот пафос? – раздражаюсь я про себя и в тот же момент понимаю, что подобный упрек можно с полным основанием адресовать и себе самой. Да еще моя самонадеянность. Да, в случае чего я могу держать удар. Вот как в недавнем разговоре с этой журналисточкой. То есть всегда и везде я рассчитываю только на себя. Но разве это мне нужно сейчас? Скорее наоборот. Как хорошо иметь рядом надежное плечо, на которое можно опереться, вместо того чтобы, сжав зубы, продолжать твердить всем, что у меня все о’кей. Что за тяга к мученическому венцу? Мало, что ли, испытаний выпало на мою долю? Чего-чего, а перегрузок хватило с лихвой. А вот защищенности мне всегда недоставало. Стала ли я от этого более ранимой? Или нет?

Еще не успев осознать всю важность сделанного только что открытия, я бросаюсь к компу и включаю его. Экран оживает, и на нем появляется живописная заставка. Такой идиллический пейзаж: солнце, раскидистые пальмы. Любительская фотография, сделанная во время отпуска. Парочка нежится на пляже под пальмами. Я и Питер. Наверняка нас запечатлели еще до того, как все случилось.

– Что вы делаете, Нелл? – испуганным голосом спрашивает у меня Андерсон. – Не надо!

Но я лишь машу рукой в ответ. Дескать, заткнись и не мешай. Один клик, и открывается почта Питера. В глазах у меня двоится. Слишком много бурбона и вина выпито за последние пару часов. Я с трудом вникаю в интимные подробности этой грязной интрижки, которая длится вот уже почти год. Когда мой муж предпочел мне другую. Да, он предпочел ее! А потом как ни в чем не бывало явился ко мне в госпиталь и заставил поверить ему. Заставил снова возжелать его, захотеть иметь от него ребенка, вынудить меня согласиться начать заново выстраивать нашу совместную жизнь. Какие дивные сказочки он мне плел. Рассказывал о Париже, о том, как мы влюбились друг в друга, и прочее, и прочее. Словом, вешал мне лапшу на уши, а я, дура, верила. А что еще мне оставалось делать, раз я сама ничего не помнила?