— Есть еще время, — буркнул Фиделиас. — Нам нужно… — Он поднял взгляд, заметив отчаянно извивавшегося в ветвях ближнего к ним дерева Этана. Потом посмотрел вдоль дороги на запад. — Олдрик, — произнес он, понизив голос. — Двое на дороге, направляются в нашу сторону. Легионерские стрижки, и оба вооружены.

Олдрик со свистом втянул в себя воздух и на мгновение зажмурился.

— Ладно, легионеры?

— Не в форме.

— Возраст?

— Молодые. — Фиделиас коснулся ногой дорожных камней, вызывая Вамму. — Движутся быстро, по дороге. Явно имеют военную выучку.

— Что будем делать?

— Подожди, пока я не поговорю с ними, — вздохнул Фиделиас. — Сначала выведаем все, что можно. — Он посмотрел на приближавшихся к ним бегом двух молодых мужчин и изобразил на лице болезненную улыбку. Поравнявшись с ними, те сбавили скорость. — Утро доброе, парни, — окликнул Фиделиас. — Не уделите минуту, чтобы помочь одиноким путникам?

Молодые люди остановились, и Фиделиас получил возможность приглядеться к ним получше. Оба молодые, младше двадцати. Оба стройные, хотя один чуть выше и волосы у него более редкие. Похожи друг на друга — скорее всего, братья. Оба чуть задыхались от бега, но не слишком сильно. Фиделиас снова попробовал улыбнуться и протянул им флягу с водой.

— Сэр, — выдохнул тот, который повыше, принимая у него флягу. — Премного благодарен.

— Вы ранены? — спросил младший и шагнул ближе, глядя на ноги Фиделиаса. — Вороны! Да вы их почти в клочки изорвали.

— Гроза вынудила нас сойти с дороги, — пояснил Фиделиас. — А потом случилось наводнение, и мне пришлось скинуть башмаки, чтобы плыть. Вот, шел босиком все утро, но пришлось остановиться.

Юноша кивнул.

— Еще бы. — Он принял флягу у брата, сделал большой глоток и вернул ее Фиделиасу. — Сэр, — произнес он. — Может, вам лучше вернуться, откуда вышли. Я не уверен, что здесь безопасно.

Фиделиас покосился на Олдрика; тот кивнул и принялся деловито перевязывать израненную ногу Фиделиаса.

— С чего это ты взял, сынок?

— В долине беспокойно, сэр, — отвечал тот, который постарше. — Вчера местные фурии словно взбесились. И мой младший брат клянется, будто видел разведчика маратов прямо у нашего стедгольда, Уорнергольда.

— Марата? — Фиделиас одарил молодого человека скептической улыбкой. — Да ваш брат над вами потешался.

Тот покачал головой.

— Как бы то ни было, в долине неспокойно, сэр. Мы с братьями приехали домой помочь отцу разобраться в одном деле, а тут такая свара началась. Драка, хорошо хоть до убийства дело не дошло. И еще нынче утром мы видели дым на востоке, где-то возле Олдогольда. Учитывая, что творилось ночью, и то, что сказал брат, мы решили известить кого надо.

Фиделиас зажмурился.

— Надо же. Значит, вы собрались сообщить в гарнизон о тревоге?

Юноша хмуро кивнул.

— А вы лучше пройдите немного по дороге, откуда мы прибежали, а потом сверните на юг — на первым же повороте. Попадете в Бернардгольд. А мы, с вашего позволения, сэр, не будем задерживаться. Простите, если не помогли ничем.

— Ничего-ничего, — заверил его Фиделиас. — Нам тоже нужно заняться своими делами, сынок.

Он вдруг пристально уставился на младшего.

— Сэр? — удивился тот.

— Ты ведь примерно одного со мной роста, не так ли?

— Мог бы хоть подождать, пока он испустит дух, — буркнул Олдрик, вытирая кровь с клинка.

Фиделиас стянул с ноги младшего из братьев башмаки и, кряхтя, сел на камень, чтобы натянуть их на свои израненные ноги.

— Некогда.

— Не уверен, что в этом была такая уж необходимость, Фиделиас, — заметил Олдрик. — Если весть просочилась, ее уже не остановить. Не вижу особого смысла их убивать.

— Я полагал, ты не против.

— Я хорошо умею убивать. Это не значит, что мне это нравится.

— Каждому нравится то, что он умеет делать хорошо. — Морщась от боли, Фиделиас посильнее затянул шнурки. — Это было необходимо. Нам нельзя допустить, чтобы кто-нибудь известил гарнизон, — и нельзя выпускать никого из долины с другого ее конца.

— Но этот стедгольдер уже прорвался.

— Только один человек, только один голос. Местный граф не будет действовать на основании этого. Это даст нам немного времени. Если мы не пропустим туда больше никого, мы наверняка застанем гарнизон врасплох. Он мертв?

Олдрик постоял над телом разутого юноши.

— Да, готов. Хочешь, чтобы я дал сигнал нашим?

— Да. — Фиделиас встал и постоял немного. Ноги болели, болели сильно, но башмаки были ему впору. Ничего, продержаться можно. — И нам снова нужно связаться с Ацураком. Все идет наперекосяк. Мы больше не можем позволить себе ждать.

Фиделиас перешагнул через тела молодых людей из Уорнергольда и оглянулся через плечо на мечника.

— Я объявляю о наступлении.

Корд заставил Исану смотреть на то, что они делали с Одианой. Он принес стул и сидел за спиной у Исаны, в круге горящих углей. Он заставил ее сесть на пол перед собой, чтобы оба видели хорошо — словно это было какое-то театральное представление.

— Крепкая, — заметил Корд после тошнотворно долгого молчания. — Знает, что делать. Умеет выживать.

Исана подавила позывы желудка ровно настолько, чтобы успеть спросить:

— Для чего ты мне это говоришь? — Она сказала это просто так, лишь бы отвлечь свой рассудок от того, что происходит.

— Она расчетлива. Вон, смотри, видишь, как она сопротивляется? Только чтобы мужчина выдохся. А потом, стоит ему навалиться, сразу становится податливой и беспомощной. Она понимает, каждому мужчине приятно обладать такой властью над женщиной. Она заставляет их думать так, как нужно ей, — и ведь обошлось почти без грубостей.

Исана поежилась и промолчала.

— Сломать такую трудно. Закаленная.

— Она женщина, Корд. Личность. Она не животное, чтобы ее ломать.

— Ей приходилось бывать раньше в рабынях? — В голосе его слышалась какая-то гадкая ухмылка.

— Не знаю, — сказала Исана. — Мы с ней почти незнакомы.

— Она ведь спасла тебе жизнь, знаешь? — ухмыльнулся Корд. — Когда мы нашли тебя у реки. Я заставил ее сделать это.

Исана оглянулась на него, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал ровно.

— Зачем, Корд?

— Пойми меня правильно, Исана. Мне ведь и смерть твоя была бы приятна. Что там, я бы радовался. — Взгляд его не отрывался от того, что творилось перед ними, — темный, злобный, дикий взгляд. — Но из-за тебя погиб мой сын. Поэтому ты заслуживаешь чего-то посущественнее.