Она не может знать, что своими руками он как бы защищается от смерти и безумия. Это чудовище, бог, явил ему правду во всей ее полноте, и у него нет сил взвалить на себя это бремя. Элоиза навсегда потеряна для него. И не только для него, но и для всех, кто любит ее.

Помимо его воли из груди вырвался стон.

И вдруг в кромешной тьме его рассудка замерцал огонек. Слабый, почти невидимый. Но он принес ему утешение.

Да, здесь, в Аржантее, и в самом деле, как сказала Элоиза, все кончено. Но только здесь, а не во всем мире. Он знал, что, спроси он Элоизу, она подтвердила бы это.

Какое-то время Сенред обдумывал эту мысль. Он размышлял о любви. Какой крепкой хваткой она держит человеческое сердце. Он встал на колени, затем поднялся на ноги и стал стряхивать пыль с панталон и куртки.

Слегка покачиваясь, он спустился на несколько шагов с холма и остановился словно в нерешительности. Постояв так, погруженный в раздумья, Сенред вдруг распрямил плечи, вскинул голову и решительно зашагал по дороге прочь от монастыря.

Брат Эланд пересек двор замка. Приподняв рясу, перепрыгнул через большую лужу и как раз поспел вовремя, чтобы помочь подъехавшей аббатисе спуститься с лошади.

– Миледи аббатиса, рад приветствовать вас, – запыхавшись, произнес он. Эланд, сын простолюдина, проявлял преувеличенное почтение к высокопоставленному духовенству. Взяв настоятельницу монастыря Святой Хильды под руку, он обвел ее вокруг лужи в самой середине двора.

– Моя госпожа со своим новым управляющим, сэром Эверардом Сожоном, все еще занимается проверкой счетных книг. Она не знает о вашем прибытии, но я сейчас же сообщу ей.

– Я еще успею повидать свою племянницу, – сказала она. – Если вы можете проводить меня в мою спальню, я отправлюсь прямо туда. Проехать полсотни лиг по раскисшей дороге – занятие не из самых легких. Я смертельно устала и хочу отдохнуть.

Писец оглянулся через плечо и увидел, как две миловидные монахини сгружают вещи аббатисы с двух мулов. «Рыцари замка, а тут собралось много крепких молодых парней, не обойдут вниманием двух таких симпатичных девушек», – подумал он.

– А где жених? – спросила аббатиса. – Как его, кстати, зовут – Моршолд? Он уже здесь?

– Да, миледи. – Именно рыцари сэра Томаса Моршолда и оказывали наибольшее внимание молоденьким воспитанницам из монастыря Святой Хильды. Эланд постарался встать так, чтобы скрыть от аббатисы происходящее.

– Здесь почти ничего не изменилось, – сказала она, оглядываясь. – Морле не меняется. Меняемся только мы. – Ее маленькое личико вдруг погрустнело. – Ты знаешь, я провела здесь свое детство. Граф Жильбер де Конбург был моим братом.

Брат Эланд, разумеется, это знал.

– Но кое-что все же изменилось, достопочтенная леди. Появилась еще одна постройка – Новая башня…

– Это неважно. – Она схватила его за руку. – Я слышала, что бедного Пьера де Жервиля повесили?

Брат Эланд неохотно кивнул.

Он предполагал, что аббатиса Алис слышала также о том, что леди Констанс подвергла пыткам своего бывшего управляющего, как обычно поступают с предателями. Графиня, правда, не пожелала видеть повешение, хотя многие из ее людей не понимали, что мешает ей насладиться всей полнотой мести. Но самые к ней близкие понимали, что казнь явилась тяжелым испытанием для графини. Убийство, даже облеченное в законную форму, всегда вызывало у нее отвращение. А Пьер де Жервиль, как и многие другие здесь, в замке Морле, знал ее с самого детства.

– А что стало с тем Клером, который хотел жениться на ней? – продолжала расспросы аббатиса.

– Лорд Роберт Фицджилберт служит в войсках короля Генриха во Франции, – осторожно оглянувшись, сказал брат Эланд. – По слухам, он даже помолвлен с племянницей Монтгомери Авранша.

Аббатиса фыркнула:

– Людей ничтожных вешают за их грехи, тогда как сильные мира сего женятся на лучших невестах.

– Ваша правда, – смиренно опустив глаза, подтвердил Эланд.

Он повел аббатису через двор к Старой башне, где на втором этаже была отведена большая комната для гостьи и ее послушниц.

Из кузни вышли поджарые псы и, принюхиваясь, побрели вслед за ними. Брат Эланд отогнал их ногой.

Перед распахнутыми дверьми кухни стояли прибывшие из южных владений графини фургоны, наполненные провизией для предстоящей свадьбы. Неподалеку от них толпилась группа рыцарей из монастыря Святого Ботольфа. Все они были одеты в темно-лиловые туники. Узнав сестру покойного графа, они встали навытяжку и подняли руки в приветственном жесте.

В том, что случилось с Робертом Фицджилбертом, не было ничего удивительного. Никакой королевский суд не решился бы покарать одного из могущественных Клеров, не имея на то прямого повеления короля Генриха, который, однако, благоразумно воздержался от какого-либо вмешательства. Достаточно наказанный плачевным исходом своих интриг, незадачливый жених поспешно покинул валлийские болота, чтобы принять участие в войне под командованием одного из своих многочисленных дядей.

Как только аббатиса вошла в Старую башню, подоспели две служанки, одна подала чашу горячего вина. Аббатиса приняла ее с благодарностью.

– Миледи, – сказал ей Эланд, – извините, но я посоветовал бы вам зайти к графине и сказать ей о своем прибытии.

Она взмахнула рукой, желая, чтобы Эланд задержался.

– Я слышала по дороге, что незаконнорожденный сын моего брата Несклиф бежал. Неужели это правда?

– Да, каким-то чудом ему удалось бежать, – в явном смятении ответил брат Эланд. Было заметно, что разговоры о недавних событиях, разыгравшихся в замке, ему явно не по душе. – Жюльен Несклиф был схвачен на пиру в честь лорда Фицджилберта и заточен в одну из темниц, предназначенных для содержания пленников и заложников. Полагаю, вы уже знаете эту историю.

– И что случилось?

Он замялся, но потом продолжил:

– В ожидании казни бастард сумел выломать железную решетку и спустился вниз на веревке или связанных простынях. Что и говорить, это был отчаянный поступок.

При этих словах все присутствующие, включая и послушниц, посмотрели наверх, хотя там и не было видно ничего, что могло бы обратить на себя их внимание. Зарешеченное окошко, видимо, уже было восстановлено.

– Отчаянный поступок! – Аббатиса взглянула на него. – Это была самая настоящая глупость. Я так и знала, что эта жалостливая девчонка не найдет в себе сил повесить его, как он того заслуживал.

– Миледи аббатиса, – брат Эланд понизил голос, – клянусь священным именем Благословенной Девы, никто в этом замке не осмелился бы даже намекнуть, что кто-то помог бежать Жюльену Несклифу…

– Я была бы последней дурой, если бы поверила в эту совершенно невероятную историю. Я знаю Жюльена с самого его рождения. – Она выплеснула остатки вина и отдала чашу служанке. – Ладно. А теперь пошли. Расскажи мне, как там она?