Походив по магазину и старательно припоминая вкус кислого лимона, что значительно урезало похабные мысли и реакции тела на эти похабные мысли, я решила больше не рисковать, тем более помня мимолетную весьма однозначную полуулыбку, скользнувшую по его расслабленным губам, следящим за моим отражении в зеркале, и стала тащить что-то более подходящее для эстетсва, а не запредельной эротики.

Роуденим шел ему невероятно. И когда я принесла обалденный тонкий джемпер, с которым это нереально бы сочеталось, мне категорически отказали.

— Просто примерь! — взмолилась, протягивая ему вещь, как пажи подают рыцарям меч.

— Тогда сходи в меховой магазин, а потом в ювелирный. — Отрицательно повел головой, отворачиваясь от меня.

— Зачем? — оазадачилась я, растерянно глядя в его глаза в отражении.

Он выдержал паузу и ответил:

— Потому что без шубы и цепей с руку толщиной, я в этом, — кивнул на джемпер в моих скрюченных от отчаяния пальцах, — буду похож на шаблонного гомосексуалиста. А с шубой и цепями на сутенера. Лучше сутенер. Принеси мне что-нибудь другое, я пока эту кучу примерю.

Ты глянь, как раскомандовался. Во вкус он вошел.

— Ну, примерь, Кость. — Пробубнила я, с тоской глядя на ткань у себя в руках.

— Я не буду носить розовый свитер. — Отчеканил Константин Юрьевич, резким движением закрывая шторку, оставив взгрустнувшего пажа с отвергнутым мечом вне зоны доступа к рыцарскому болиду.

— Это джемпер. И он не розовый. — Оценивающе посмотрев на ткань у себя в руках, убедительно соврала, — пастельно-лиловый. Примерь, тебе подойдет, я уверена.

— Мне подойдет? — вкрадчиво повторил он, вновь открывая шторку и с нехорошим прищуром глядя на угрюмую меня, — хочешь такого же цвета синяк под глазом, Андрюш?

Ну и ходи некрасивый.

Нагруженные пакетами (разумеется, не я) покинули магазин. Я только собиралась спросить, что дальше, как план уже был обозначен командором, с которым мне очень нравится быть в бегах.

— Я лет сто в кино не ходил, — сказал он и направился в сторону касс, чтобы через сорок минут подняться с кресла зале и сказать, — и лет сто не пойду.

Осталось прикупить деталей для сносного вынужденного бытовушничества, потому направились к гипермаркету, но по дороге я только стрельнула взглядом в сторону магазина косметики и открыла рот, чтобы обозначить, что даже в бегах моему болиду нужен специализированный уход из-за принадлежности к женскому полу, как Анохин тут же сменил маршрут по направлению к этому магазину.

— Отдел конструктора — собери свою женщину сам. Люблю такие отделы. — Хмыкнул он, взглянув на меня, на этот раз успевшую в зачатке задавить должную восторженную реакцию, и снова отвечая на мой невысказанный вопрос, провел небольшой блиц, — у меня пять сестер. Я много чего знаю и к чему терпимо отношусь.

Воно оно как… ну, в принципе, некоторые вещи стали более понятными…

Пока я выбирала себе шампунь и уход для волос, закинув в корзинку на его локте необходимый минимум, Костя, разглядывая подиумы в отдалении, дождался, пока я сделаю выбор и ровно так произнес:

— Вон там косметика.

Ощущение как тогда, в вечер знакомства, когда я подумала, что не понравилась. Ровно такое же ощущение. Уняла неприязненное чувство и, разглядывая бальзам для волос, чтобы чем-то были заняты руки и взгляд, чуть приподняла бровь. Ответа не было довольно долго, хотя стоял у соседнего стеллажа. Пальцы едва не раздавили банку.

— Когда ты без макияжа, я чувствую себя педофилом. — Вздохнув, признал он, вертя в руках коробку с бровями, не глядя на меня, несколько ошарашено посмотревшую на него.

— А тебе сколько лет? — прочистив горло, ровно спросила я. Подавляя. Подавляя все. Потому что оно путало мысли и восторженно посылало нахер и без того обиженные остатки девичьей чести.

— Уже тридцать шесть, — чуть поморщившись ответил он и посмотрел на удивленную меня, — что?

— Я думала тридцать. Тридцать два максимум. — Отводя от него взгляд честно ответила я, ставя на полку бальзам.

— Я в машине тоже очень переживал есть ли тебе двадцать. — Ирония в голосе и что-то такое, заставляющее на него посмотреть и я повернула голову. Чтобы полностью охуеть. Другой характеристики не подберешь.

Потому что над верхней губой Анохина была приклеена искусственная бровь, напоминающая кривоватые усики утонченного французского джентльмена. Я застыла, шокировано глядя на сие бесчинство. И пропустила момент, когда он выстрелил рукой, прикрепляя над моей губой вторую бровь.

— О-ля-ля, вы прекрасны, Андрэ! — с французским акцентом заключил Костя, вдохновлено глядя на меня и играя бровями. Своими.

Брови пришлось покупать, потому что он нарушил целостность упаковки и возмущенная этим консультант отнесла их на кассу, после того, как давящаяся смехом я, уложила их обратно в коробку.

Потом все же гипермаркет, где снова была толпа из-за распродаж. Решили разминуться, чтобы пережить это быстрее и легче. Косте за каким-то хером надо было в канцелярку, а я взяла на себя ответственность пойти в хозтовары.

— Если потеряюсь, то буду плакать среди овощей и ждать тебя, — махнув рукой на прощание мрачной мне, едва разминувшейся с какой-то теткой сосредоточенной на скупке всего магазина, обозначил Костя и направился в ровно противоположном направлении от ловко маневрирующей тележкой меня.

Когда я решила, что собрала необходимый минимум, а разнообразие я себе позволить не могу из-за объема посетителей, бесящих меня до крайности, то пошла разыскивать Анохина с деньгами. Естественно, в канцелярке его не было. Горестно простонав, направила тележку к отделу овощей.

Он действительно был там. Стоял, оперевшись плечом о высокий холодильник со всякой хренью типа зелени и разглядывал аквариум с рыбой напротив отдела овощей. В одной руке блокнот с ручками и всякие мыльно-рыльные для мужчин, во второй бутылка минералки, которой медленно и мерно постукивал по бедру.

— Извините, — обратилась к нему я, оставив тележку недалеко от него и деловито перебирала помидоры на стеллаже, — вы тут плачущего мальчика не видели?

Костя расслабленно приподнял уголок губ, все так же глядя на аквариум.

— Это не слезы, — отвинтив крышку, смочил водой пальцы и все так же глядя на рыбу, провел себе по щеке, оставляя влажный след, — это дождь. Ты рыбу на ужин не хочешь? — тут же без перехода спросил он, переводя взгляд на меня, мучительно сдерживающуюся, но все-таки хрюкнувшую, однако упрямо не глядящую на него. — Нет? А если я сам почищу?

Внутри взвыла, едва не раздавив помидор.

— И сам пожарю. С тебя гарнир.

Все-таки раздавила. И, стремясь скрыться с места преступления, торопливо погнала тележку прочь, в сторону кассира обслуживающего отдел с рыбой и мясом, чувствуя, прямо чувствуя, как довольно усмехнулся командор.