Важно подчеркнуть, что вольный город — феномен западноевропейский. За границами Запада в средневековом мире известно лишь два вольных города — Псков и Новгород, кстати, тесно связанные с западными городами, и в конце концов жестко поплатившиеся при Иване Грозном за свою вольность и западничество.

Начало быстрой урбанизации Запада, зарождение множества новых городов и возрождение старых римских, также относится примерно к тысячному году. Будучи поначалу под властью феодальных сеньоров, города, немного окрепнув, стали добиваться свободы. И вполне понятно, почему. У них уже был готовый образец для подражания — феодальные сеньоры, которые к этому времени во многих западных странах уже добились своей свободы от королевской власти. И городские общины домогались такой же суммы прав, которой обладали сеньоры, и, получив их, становились в полном смысле «коллективными сеньорами». Таким образом, вольные города были плотью от плоти феодализма. Но какого феодализма? Мы ведь со школьной скамьи привыкли считать, что в средние века феодализм повсюду был, и в Китае, и в Византии, и на Руси, и на Западе. В данном случае речь может идти только о западном феодализме, который столь существенно отличался от общественных устройств других цивилизаций, что применительно к ним в идеале не стоило бы и использовать понятия феодализма вообще.

Здесь, конечно, не место для обстоятельного разбора исторических проблем, в частности проблем феодализма. Но поскольку феодализм сыграл чрезвычайно важную роль в тысячелетней эволюции Запада, создав, например, особо благоприятные условия для развития городского рыночного хозяйства, так что с полным правом можно было бы сказать, что феодальный сеньор, сам того не желая, породил буржуа, на основных моментах этой эволюции все же стоит кратко остановиться.

Прежде всего, феодализм — это не способ производства и не форма производственных отношений. Это общественно-политический строй, сложившийся независимо от аграрного производства и аграрных отношений. Становление его происходило в первую очередь по линии организации и распределения политической власти, сначала между феодальными сеньорами, включая сюда и королей, а затем между ними и городами. В итоге тысячу лет назад определился своеобразный специфический западный общественный строй, состоявший из множества персональных или коллективных носителей власти. Отношения по социальной вертикали, между сеньорами и вассалами, королями и городами и т. д. строились при этом на договорно-правовой основе, и всякая вышестоящая власть, в том числе и королевская, в отношении низших была четко ограничена. Это была своего рода конфедеративная социально-политическая система.

Она отнюдь не была совершенной, поскольку давала широкий простор политическим конфликтам и вооруженным усобицам. Но все же это была именно система с ясно конституировавшимися принципами организации, а не просто «феодальная раздробленность», каковое понятие крайне неудачно к ней часто прилагают.

Эта система и сделала возможным появление вольного города со всеми вытекающими из этого важными экономическими последствиями. В процессе ее становления отчетливо проявляется одна особенно важная черта западной цивилизации — очень развитое правосознание. Как сначала сеньоры от королевской власти, так позднее и города от сеньоров добивались своих прав, как они их понимали, и стремились оптимально закрепить их за собой. Во время коммунального движения громко заявила о себе и идея свободы, вольности в ее характерно западном истолковании. Свобода — это право, право политическое, но в то же время и имущественное. И идеалом социального устройства для средневекового Запада было справедливое общество, в котором у каждого человека было бы «свое законное право». И к этому идеалу Запад шел тернистыми путями на протяжении всей своей истории, оптимально реализовав его только в XX столетии, создав правовое общество. Но вклад средневековья в это был очень ценен. Хотя общество той эпохи с высоты нашего времени кажется слишком анархическим, все право и правосознание составляли существенный организующий и дисциплинирующий момент. И все войны, усобицы, восстания на Западе происходили потому, что кто-то попирал чужое право, а жертва стремилась его отстоять и восстановить.

С другой стороны, это правосознание стало основой раннего на Западе развития имущественного права, права собственности, которое имеет самое прямое отношение к развитию активной хозяйственной жизни и зарождению капитализма. Стоит вспомнить, что в незападных цивилизациях по причине их иной социально-политической организации эволюция права частной собственности шла гораздо менее успешно и до той поры, пока они не испытали сильного влияния Запада, и не завершалась. Наиболее же зримым выражением западного духа права в средние века стало зарождение современной системы судопроизводства, судопроизводства независимого, профессионального, осуществляемого людьми со специальным юридическим образованием, в связи с чем быстро набирала силу и наука юриспруденции. И это своего рода сословие юристов стало одним из наиболее уважаемых в западном обществе.

Из феодальной политико-правовой системы естественно вытекала и еще одна характерная особенность западной цивилизации — представительная форма государственного управления. Она была изобретена средневековым Западом, ибо ее не знал ни античный мир, ни западный средневековый. В виде сословного представительства (Парламент в Англии, Генеральные штаты во Франции, Кортесы в испанских королевствах и т.д.) она стала спонтанно появляться с XII в. в самых разных западных политических образованиях, как на общегосударственном уровне, так и на уровне региональном. Причина тому была в общем простая. Поскольку по феодальному праву короли и крупные сеньоры были жестко урезаны в своей власти, они для отправления своих фискальных, военных и законодательных полномочий вынуждены были действовать по «совету и согласию», как тогда говорили, своих вассалов и подданных. И часть этих вассалов и подданных (горожане и рыцарство) стали делегировать своих выборных представителей на такие собрания.

Отсюда и пошла западная парламентарная система управления, которая, правда, окончательно утверждается лишь в XIX–XX вв. Судьба ее была весьма сложной, и во многих европейских государствах сословное представительство на более или менее длительный период исчезало, подминаемое сильной королевской властью, но рано или поздно оно возрождалось, будучи изначально и естественно присущим западным странам. И это бывало именно возрождение, но с теми или иными новыми чертами старого института представительного управления, а не новое творение. В этом отношении особенно показателен английский парламент, который как возник в XIII в., так и продолжает свое существование по сей день, постепенно приноравливаясь, конечно, к велениям времени.

Во многовековой политической истории Запада шло постоянное состязание между представительным управлением, при котором исполнительная власть, в лице короля или кого другого, подлежала контролю и ограничению, и различными формами авторитарного управления. Стремление к ним проявилось очень рано. Если оставить в стороне раннее средневековье и ограничиться тысячелетием истории Запада, то впервые оно сильно дало о себе знать в виде имперской идеи и мечты о восстановлении Римской империи. Незадолго все до того же тысячного года, в 962 г., германский король Оттон I, совершив поход в Италию, короновался в Риме императорской короной. Тогда и было провозглашено создание Священной Римской империи, которой было суждено просуществовать до 1806 г. Императорская власть при этом изначально мыслилась как неограниченная, абсолютная, наподобие власти прежних римских императоров, и распространенная на весь Запад, а также и на Восток, Византию. Однако это был лишь идеал, реализовать который так и не удалось. В период своего наибольшего могущества, при императорах из династии Гогенштауфенов (ХИ-ХШ вв.), особенно при Фридрихе I Барбароссе и его внуке Фридрихе II, имперская идея потерпела сокрушительное поражение, когда императорам не удалось сломить сопротивление североитальянских вольных городов, немецких феодалов и папства. Несомненно, для Запада было великим благом то, что империя не состоялась, ибо она своей тяжестью подавила бы общество настолько, что оно утратило бы силы для социального, хозяйственного и духовного развития.