«Здравствуй, Алевтина.

Я понимаю, что ты не простишь мне очередную потерю, случившуюся по моей вине, поэтому решил больше не мучить тебя своим присутствием. Надеюсь, в скором времени ты поправишься и найдёшь в себе силы пережить то, что произошло. Живи, Аль, слышишь? Назло мне. Живи.

Живи полной жизнью. Наслаждайся каждым мгновением. Улыбайся, смейся, летай. Впусти в своё сердце чувства. Ты прекрасна, когда счастлива. Позволь себе быть счастливой, Аль.

Прости, что не смог сохранить и сберечь тот бесценный дар, который ты мне принесла совершенно бескорыстно. Прости, что не удержал твою любовь. Прости, что не смог спасти нашего ребёнка. Это навсегда останется той ошибкой, которую мы оба не сможем мне простить.

Береги себя. Ты навсегда в моём сердце.

Всегда твой,

Алекс».

Обжигающие потопы слёз сбегают по моему лицу. Он любит меня, именно поэтому отпускает. А я… Просто не заслуживаю его любви! Ведь в трудную минуту, когда он нуждался во мне, я просто лежала, отвернувшись от мужчины, и мечтала, чтобы он оставил меня.

И он оставил, правильно всё поняв.

Почему же теперь мне так тошно? Почему горечь ошибки травит разум? Что же я наделала! И главное, могу ли я всё исправить?

Сашка смотрит на меня, не решаясь начать разговор. Его телефон звонит, и он поднимает трубку.

— Да, пап. Уже выехал в аэропорт? Класс. Да, я у неё. Да, мы как раз говорим. Что? Нет, она нормально говорит со мной. Да. Да. Думаю, да. Всё будет хорошо, пап. Передавай маме привет.

Сашка отключается. А я тут же набираю номер Алекса на своём телефоне.

«Абонент вне зоны действия сети».

Он сменил номер. Или… Заблокировал меня.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Сашка.

— Да, — киваю ему. Я хочу, чтобы он ушёл. — Неподалёку есть ресторан, британский паб. Сходи, пожалуйста, до него и купи мне рулет из мяса с рёбрышек.

— У них, что, нет доставки?

— Нет, Саша. У них нет доставки.

— Ладно, если ты хочешь, — он с сомнением смотрит на меня, но не возражает. — Тогда я скоро вернусь.

— Спасибо, Саш.

Он уходит, а я не могу понять, что мне делать дальше. Думаю, позвонить отцу или Инге, но в этот момент на почту приходит ещё одно сообщение.

«p. s. Я не был уверен, что поступаю правильно, когда отправил к тебе Сашку, но теперь вижу, что не ошибся. Не отталкивай его, он хорошо к тебе относится и обязательно поддержит в твоей непростой ситуации.

Будь счастлива, Алечка.

Обещаю, часто мы встречаться не будем, я не буду вредным свёкром, который портит жизнь молодым».

Телефон выскальзывает из рук, а сердце взлетает к самому горлу. Это конец.

Алекс окончательно отпустил меня.

Он перешагнул и просто пошёл дальше. Ему комфортно при мысли, что я вернусь к его сыну. Я больше не нужна Алексу.

А мне не нужна жизнь без него.

Взглядом раненого зверя осматриваю палату, но озарение приходит внезапно.

Медленно опускаюсь на корточки, поднимаю с пола телефон и пишу ответ:

«Иногда жизнь напоминает чёртову книгу: слишком много испытаний. Даже в любви.

Моя — так и вовсе, всегда приносит мне только боль.

Я знаю, что всё испортила. Я никогда не смогу быть снова счастлива, но обещаю тебе, что в скором времени найду успокоение.

Спасибо за мои самые лучшие моменты. Я люблю тебя, Алекс. Всегда.

Прощай,

всегда твоя,

Аля».

Некоторое время я надеюсь получить ответ, но его нет.

Мне нужно успеть до возвращения Сашки, значит, времени оттягивать больше нет.

И я берусь за краешек пластыря, срывая его и освобождая катетер, чтобы аккуратно извлечь его из вены.

Лишь для того, чтобы вставить иглу в другом месте под другим углом.

Лишь для того, чтобы навредить…

Московские пробки — это всегда не вовремя. Словно провидение всеми силами намерено меня удержать, когда я всеми силами рвусь покинуть загазованный город, оставив все проблемы здесь.

Я больше не вытягиваю. Стар я для этих эмоциональных качелей. Равнодушие моей молодой невесты действует на меня подобно медленному яду. Стоило только грудь сдавить тисками, понял, всё, хватит. Для полного счастья и остроты чувств мне только самому помереть не хватало. От инфаркта, например, который близок, по словам моего знакомого врача. С таким-то образом жизни!

И на что я, собственно, рассчитывал: что Аля нырнёт в мои объятия в поисках поддержки? Она уже имеет этот печальный опыт. Из-за меня, из-за моего прошлого. Она, потерянная двадцатилетняя девчонка, только и делает, что хоронит своих детей. Моих детей.

А вот я не вытягиваю. Хотел бы сказать, что могу с этим справиться самостоятельно, но не могу. Не справляюсь. Мне нужна она. Маленькая, милая, сладкая. Та, которая больше не нуждается во мне. И это ранит гораздо сильнее навалившегося горя.

Не представляю, как она держится? Ни слова не проронила, ни единой слезинки. С тех самых пор, как закрыла свои глаза в том чёртовом доме, так и не посмотрела на меня больше.

Я успокаивал себя, говорил, что ей нужно немного времени, но время утекало сквозь пальцы, моё самочувствие ухудшалось, а Аля так и не смогла взглянуть на меня.

И я прекрасно её понимаю. Груз вины настолько давит на мои плечи, что мне нечем дышать. Я спать не могу, есть не могу. Я настолько противен самому себе, что с лёгкостью принимаю её выбор. Принимаю и отпускаю.

Не могу заставлять её терпеть моё общество, когда сам себя выношу с трудом.

Один раз позволил себе слабость, уговорил бутылку виски и разрыдался, как долбанный пацан. Именно тогда я и понял, что она никогда меня не простит. Понял, но зачем-то решил попытать удачу. В последний раз.

Холодная, пустая оболочка ещё совсем недавно счастливой женщины, как и прежде, предпочла не подавать признаков жизни. А грудь привычно сдавило тяжестью. И тогда я понял, что должен уйти, потому что, видит Бог, кто-кто, а я просто не имею права требовать от неё отклика. Это только я виноват в том, что случилось с ней. Во всем, что с ней произошло, только моя вина.