Несколько недель спустя скандинавы – под предводительством Василия – ночью пересекли пролив и заняли позиции в непосредственной близости от лагеря мятежников. При первых утренних лучах викинги атаковали, в то время как имперская эскадра кораблей-огнеметов поливала берег греческим огнем. Люди Фоки, пробудившиеся ото сна, ничего не могли поделать: нападавшие беспощадно наносили во все стороны мощные удары мечами и боевыми топорами, пока не оказались по щиколотку в крови. Не многим из лагеря мятежников посчастливилось выжить. Трех командиров среднего ранга передали в руки Василия: один был повешен, второй посажен на кол, третий распят.

Варда Фока, находившийся в это время с резервным отрядом на некотором расстоянии, поспешил присоединиться к остальной части своей армии, стоявшей невдалеке от Авидоса, и немедленно предпринял осаду этого города. Но его жители организовали решительное сопротивление, а стоявший в проливе имперский флот делал блокаду Авидоса невозможной.

Император начал готовить освободительную операцию и в марте 989 г. отправил ударный контингент под командованием, как ни удивительно, своего брата и соправителя Константина, не отличавшегося большой дееспособностью. Это был единственный раз за всю его продолжительную жизнь, когда он повел войско на поле битвы. Василий взошел на борт корабля несколько дней спустя, высадился на берег вблизи Лампсака и немедленно направился к осажденному городу; могучие варяги следовали за ним.

Две армии выстроились друг против друга на открытой равнине вблизи Авидоса. На рассвете 13 апреля, в субботу, император отдал приказ атаковать. Мятежное войско было быстро рассеяно: многих порубили, остальные обратились в бегство. Лишь с огромным трудом Фоке удалось восстановить порядок и перегруппировать свои силы. Затем он, окинув взглядом равнину, увидел Василия в сопровождении молодого Константина, объезжавшего ряды скандинавов. И тут Варда Фока вспомнил, как во время последнего столкновения со Склиром он обратил поражение в победу. Пришпорив коня, Фока на виду у обеих армий, молчаливо наблюдавших за происходящим, ринулся в первые шеренги имперских войск, изготовившись поразить мечом императора. Василий не шелохнулся, правой рукой он сжимал меч, а левой – чудотворную икону Богородицы. И вот его противник оказался совсем рядом. И вдруг Фока осадил коня, медленно сполз с седла и упал на землю. Когда Василий, Константин и их приближенные подъехали к Варде Фоке, то увидели, что он мертв – по всей видимости, мятежника хватил удар. Его солдаты в панике бежали, но им было не уйти от могучих скандинавов, которые настигали их и с упоением разрубали на куски.

Теперь из числа претендентов на трон Византии остался только Варда Склир. В течение его двухлетнего пребывания в заключении надзирала за ним супруга Фоки, которая после смерти мужа немедленно освободила Склира, чтобы он собрал новое войско. Но Варда Склир был уже довольно стар, к тому же у него стремительно портилось зрение. И когда Василий предложил ему сдаться на невероятно выгодных условиях, Склир принял их.

В одном из императорских поместий в Вифинии, впервые за тринадцать лет, состоялась встреча молодого василевса и старого военачальника. Император спросил его совета, что следует предпринять для предотвращения мятежей «могущественных». Склир порекомендовал держать донатов в жесточайшей узде, устанавливать для них максимально возможные налоги, создавать финансово неблагоприятные условия и даже подвергать целенаправленным, откровенным гонениям – пусть даже и не вполне справедливым; тогда они сто раз подумают, прежде чем выступить против имперской власти. Василий запомнил эти слова на всю жизнь.

Последние два года были насыщены чрезвычайно важными событиями, и василевс, естественно, не уделял достаточно времени замужеству своей сестры, которую он обещал выдать за киевского князя. Как бы напоминая о его обязательствах, летом 989 г. Владимир неожиданно захватил имперскую колонию Херсонес, последний византийский аванпост на северном побережье Черного моря. Одновременно князь давал Василию понять, что, если тот и дальше будет демонстрировать свою забывчивость, подобная участь может постигнуть и Константинополь. Император не мог пренебрегать поддержкой Владимира, пока Варда Склир оставался на свободе, а Самуил продолжал укреплять свое царство. К тому же 6000 варягов все еще находились в Константинополе: одного слова киевского князя хватило бы, чтобы они повернули оружие в другую сторону. И василевсу не оставалось ничего другого, как выполнить данное Владимиру обещание.

Двадцатипятилетняя Анна, заливаясь слезами, приняла неизбежное и с тоской взошла на корабль, который направлялся в Херсонес, где ее ждал жених, с которым она к тому времени была уже помолвлена. В Херсонесе Анна и Владимир должным образом сочетались браком, и князь немедленно возвратил город Василию – в качестве традиционного подарка от новобрачного. Непосредственно перед бракосочетанием киевского князя крестил местный епископ – этой религиозной церемонии суждено было стать самой судьбоносной в русской истории.

Обращение Владимира ознаменовало вхождение Киевской Руси в лоно цивилизованного мира. После бракосочетания князь с молодой женой отправился в Киев в сопровождении херсонесского духовенства, которое по прибытии незамедлительно приступило к массовым обращениям в христианство русских городов и деревень. Таким образом, Русская православная церковь с самого начала была подчинена Константинопольскому патриархату. Есть некоторые основания надеяться, что новая жизнь оказалась для бедной Анны не такой уж невыносимой, как она ее себе представляла. Муж после крещения стал совершенно другим человеком. В прошлое ушли все его предыдущие жены и наложницы; отныне все свое время Владимир посвящал наблюдению за проведением массовых обращений, исполнению роли крестного отца при крещениях и строительству церквей и монастырей. Святые в принципе не могут быть беспроблемными мужьями, и святой Владимир едва ли представлял собой исключение, но для девушки, которая ожидала, что разделит ложе с лютым монстром, подобный исход должен был казаться вполне благоприятным.

К 989 г. Василий номинально являлся императором уже двадцать девять лет – из тридцати одного года своей жизни. Первые шестнадцать лет он был несовершеннолетним; на протяжении следующих девяти – марионеткой. А за последние четыре года Василию пришлось пережить череду обрушивавшихся на него бедствий – в итоге он даже поддался довольно-таки бесстыдному шантажу со стороны киевского князя. И в 989 г. случилось достаточно невзгод: столкновения с Фокой и Склиром, утрата Херсонеса, серьезные беспорядки в Антиохии. 25 октября землетрясение уничтожило или повредило около сорока церквей в одной только столице, в том числе и собор Св. Софии, чей купол оказался расколот, хотя апсида и выстояла. Зато к концу года в империи наступил-таки конец внутренним раздорам – впервые с момента смерти Иоанна Цимисхия в 976 г., – и василевс смог теперь сконцентрироваться на задаче, которой он решил посвятить всю оставшуюся жизнь: уничтожить Болгарское царство.

Ранней весной 991 г. Василий направился в Фессалоники, начав болгарскую кампанию. На протяжении следующих четырех лет он не позволял расслабиться ни себе, ни своей армии. Новая армия, обученная и закаленная императором лично, теперь была невосприимчива ни к январскому снегу, ни к августовскому солнцу. Византийцы не спеша занимали город за городом. В некоторых были оставлены гарнизоны; другим повезло меньше – их сровняли с землей. Не проводилось никаких особо впечатляющих, ударных операций – успех в понимании Василия определялся строгой повседневной дисциплиной и безупречной организацией. Армия должна действовать как хорошо скоординированная общность. С началом сражения солдатам запрещалось нарушать строй. Всякие самодеятельные герои подвергались наказанию. Офицеры жаловались на то, что Василий чересчур часто подвергает их инспекции, но они безусловно доверяли ему, поскольку знали, что главнокомандующий никогда не приступит к проведению операции, не будучи уверенным в победе. При подобном подходе к делу в успехе можно было не сомневаться, но он не обещал быть быстрым. И к началу 995 г. достижения Василия выглядели достаточно скромно.