Самуил также действовал с осмотрительностью. У него было одно большое преимущество: он находился на родной земле. Рано или поздно обстоятельства заставят Василия повернуть назад, и тогда придет час Самуила. А пока он держал порох сухим и занимал выжидательную позицию.

Несмотря на то что император предпочитал действовать осмотрительно и не спеша, он при необходимости был способен проявлять исключительную оперативность. В начале 995 г. эмир Алеппо, византийского протектората, сообщил василевсу, что халиф из династии Фатимидов серьезно угрожает уже не только эмирату, но и Антиохии. Василий знал, что в подобных экстремальных обстоятельствах он не мог доверять никому, кроме самого себя. Спешно вернувшись в столицу из Болгарии с теми войсками, которые ему удалось в срочном порядке собрать, он присовокупил к ним все наличные резервные отряды, так что численный состав его новой армии достиг примерно 40 000 человек. Теперь требовалось как можно быстрее перебросить войско в Сирию, иначе к моменту его прибытия и Антиохия, и Алеппо будут захвачены врагом.

Решение Василия не имело прецедентов в византийской истории. Каждому солдату было предоставлено два мула – один для бойца, а второй для его снаряжения. И к концу апреля 995 г. Василий привел первый войсковой эшелон численностью в 17 000 человек под стены Алеппо. Этот поход занял всего шестнадцать дней. Город к тому времени был уже осажден. Еще неделя – и противник его бы захватил, как и большую часть Северной Сирии. Теперь Алеппо был спасен. Попав под неожиданную атаку, армия Фатимидов спешно отступила в Дамаск. Несколько дней спустя император повел войско на юг, подвергнув разорению Эмесу и опустошив города и селения вплоть до самого Триполи, после чего отправился назад, в столицу.

Возвращаясь домой, василевс имел возможность внимательно осмотреть сельскую местность, через которую проезжал. Это было первое посещение Василием Анатолии еще со времен его детства, и он пришел в ужас, увидев великолепные имения донатов, располагавшиеся на земле, юридически являвшейся либо имперской собственностью, либо собственностью местных сельских коммун. Некоторые из этих аристократов допустили тяжелую ошибку, оказав ему помпезный прием: такая демонстрация богатства будила в нем ярость.

1 января 996 г. вышел императорский указ, в соответствии с которым любое территориальное владение должно иметь юридическое подтверждение, давность которого составляла бы не менее чем 61 год, что соответствовало времени правления Романа I. Всю земельную собственность, приобретенную позже, следовало немедленно возвратить прежнему владельцу – без компенсации или платы за какие-либо внесенные улучшения. Даже императорские хрисовулы[61], в том числе подписанные самим Василием, и все акты дарения Василия Нофа автоматически теряли законную силу, если только император собственноручно не заверит их после выхода указа.

Для анатолийской аристократии результаты новой земельной политики Василия оказались катастрофическими. Семейство Фока потеряло практически все свои обширные владения. Некоторые благородные фамилии были доведены до нищеты, многие – до уровня крестьян. Но и для этих крестьян, и для мелких собственников – традиционной основы имперских армий на протяжении многих сотен лет – открылась возможность возвратить земли своих предков.

Василий не сразу вернулся в Болгарию. Ожидалось неизбежное недовольство донатов в Анатолии, и он счел за лучшее находиться пока поблизости, в Константинополе. Василевс пробыл в столице четыре месяца, когда туда прибыло посольство, направленное семнадцатилетним Оттоном III. Тот хотел заполучить византийскую жену и официально просил руки одной из трех племянниц Василия – Евдокии, Зои или Феодоры; на выбор василевса. Для Оттона не имело большого значения, с кем именно из византийских принцесс он пойдет под венец.

Эта просьба выглядела достаточно неожиданной, поскольку отношения между двумя империями не были безоблачными. Оттон II женился на греческой принцессе Феофано, которая многое сделала для распространения византийской культуры на Западе, но, к несчастью, запросил в качестве приданого за нее все византийские владения в Италии, и в результате разразилась война. Затем, в 981 г., Оттон II выступил с походом в Апулию – на сей раз его гнев был направлен на оккупировавших эту местность сарацин. Последние – с византийской помощью – в пух и прах разбили германскую армию вблизи Стило в Калабрии. Оттон так никогда и не оправился от перенесенного унижения и умер в Риме в следующем году в возрасте двадцати восьми лет.

Сын германского императора от Феофано Оттон III сочетал в себе амбиции своих коронованных предков по мужской линии с романтическим мистицизмом, унаследованным от матери. Он мечтал о великой теократии византийского извода, которая объединила бы под своей сенью германцев и греков, итальянцев и славян. Во главе ее стоял бы Бог, а сам он и папа римский – именно в таком порядке – являлись бы его наместниками. Можно ли было найти лучшее основание для реализации этой мечты, чем брачный союз между двумя империями? В качестве эмиссара для исполнения столь деликатной миссии Оттон выбрал Иоанна Филагата, архиепископа Пьяченцкого, калабрийского грека, который являлся капелланом его матери и ее близким другом.

Василий сам хотел подобного брака – который позволил бы сохранить мир в Южной Италии, и Филагат возвратился в Рим с византийскими послами, имевшими полномочия обговорить все детали лично с Оттоном. Но по приезде они обнаружили, что молодой император отбыл из Рима несколько недель назад – с последствиями, несчастливыми для послов и катастрофическими для Иоанна Филагата. В отсутствие Оттона патриций Кресценций, глава самого влиятельного семейства в Риме, схватил послов Василия и бросил в тюрьму – по-видимому, более для того, чтобы досадить Оттону, расстроив его брачные планы, чем по какой-либо иной причине. Недавно возведенный на престол папа Григорий V, двоюродный брат Оттона и его креатура, бежал в Павию, после чего Кресценций назначил на его место не кого иного, как архиепископа Пьяченцкого Иоанна Филагата.

Почему один из самых близких людей Оттона оказался причастен к подобному произволу, трудно понять; по-видимому, папский трон оказался для Филагата таким искусом, которому он не смог противостоять. Но вскоре у него появились причины пожалеть о принятом решении.

Ближе к концу года император Запада вновь отправился на Апеннинский полуостров. В Павии он встретился с папой Григорием и затем двинулся на Рим. Кресценций искал убежища в замке Св. Ангела – там же он и был обезглавлен на глазах у собравшейся публики. Иоанна Филагата бросили в темницу; ему отрезали уши и нос, отрубили руки, вырвали глаза и язык. Филагату удалось протянуть в таком вот жалком состоянии до 1013 г.

Василий II после всех этих перипетий остался ни с чем, а ведь грек на папском троне устроил бы его не меньше, чем племянница в роли императрицы Запада. Византийские послы, пробыв в заключении почти два года, были наконец освобождены, но так и не встретились с Оттоном, чьи прогреческие симпатии к этому времени, особенно после истории с Филагатом, вполне могли уже и испариться.