Правда, в моих детских мечтах животные были… посимпатичнее.

Випиры выжидательно замерли, а я продолжила говорить вслух, в любой момент ожидая, что волшебство закончится и ядовитые рептилии попросту на меня бросятся:

— Мне нужно выбраться на поверхность, но не через Пирамиду, — отчего-то кажется необходимым пояснить свою мысль. — Не хочу сейчас встречаться с магами, пока что я не решила, что им положено знать и как ко всему этому… относиться.

Чувствую себя глупо до крайности, но випиры беззвучно разворачиваются и продолжают скользить по тёмной каменной поверхности пола, к счастью, не в моём направлении, а я иду за ними по петляющим коридорам лабиринта, даже не стараясь запомнить расположение дорог. Постепенно потолок становится ниже, руны гаснут, но глаза уже привыкли к темноте.

В какой-то момент випиры неожиданно резко расползаются в разные стороны, и я спотыкаюсь, растерянно застываю на месте. Из тьмы выступает лизар, подходит ближе и останавливается передо мной. Крупный, шипастая лобастая морда достаёт мне до середины бедра. Я нервно смеюсь. Крейне — повелительница лизаров… Руки и лицо перепачканы в засохшей крови, во взъерошенных волосах песок, одежда в пыли. Но не так уж долго я побыла Виратой и ещё не обзавелась королевскими привычками, мне не обязательно быть при полном параде и верхом на камале, сгодится и как попроще, лишь бы живой.

* * *

Жаль, что жители Криафара не видели моего триумфального возвращения на поверхность, это вполне тянуло на нечто, достойное увековечивания в барельефах на стенах Каменного замка. Лизар был колючим, и его неровная сухая кожа показалась мне на ощупь скорее прочным панцирем. Я вцепилась ему в шею обеими руками, обхватила ногами так, как не обнимала, кажется, никого и никогда, оцарапавшись и то и дело ожидая, что он откусит мне пару пальцев, и я окончу свою жизнь, корчась в агонии от его яда, как некогда камал, когда мы с Рем-Талем навещали магов в Пирамиде. Но лизар меня не кусал, а полз вертикально вверх по каменной скале, и я отчего-то чувствовала своё худое нетренированное тело непривычно лёгким, почти невесомым, и ничего, по сути, не боялась. Только когда песочный потолок замаячил прямо над головой, захотелось зажмуриться в ожидании удара, но его, как такового, не последовало. В то же время я ощущала давление твёрдого сыпучего песка, в который мы с лизаром ввинчивались, словно штопор в бутылочную пробку, вопреки всем законам физики. Возможно, эти жители пустыни, появившиеся вместе с наложением проклятия или каким-то образом проникшие сюда после этого, обладали собственной стихийной магией, позволявшей им каким-то образом вольно обходиться с тоннами раскалённого мёртвого песка. Но у меня-то этой магии нет! Тем не менее, мы успешно прорываемся вверх, и песок, сначала холодный и плотный, не иначе как чудом не забивающий мне нос, уши и рот и позволяющий делать короткие рваные вдохи, постепенно теплеет. Наверное, подъем занимает не более шага, но мне он кажется нескончаемой вечностью.

Солнце слепит воспалённые глаза, которые я открываю не сразу. Я лежу на песке, надо мной огромное солнце — или как оно тут называется, почти сливающееся с оранжевым небом, будто кто-то разлил разведённый апельсиновый сок. Светило гладит мои ободранные щёки обманчиво ласково, но с каждой секундой это вкрадчивое тепло становится всё настойчивее и жарче.

Да я же тут сгорю. Который сейчас час? О чём я думала, когда просила вывести себя на поверхность в обход Пирамиды?! Надо чётче формулировать свои желания, я сама не раз так говорила на этих своих дурацких утренних вебинарах…

Медленно перекатываюсь на живот, подтягиваю босые ноги к груди — обуви нет, потерялась где-то в песках. Поднимаюсь на корточки, с трудом сплёвываю несколько песчинок всё-таки попавшего в рот песка — слюны во рту нет. Оглядываюсь по сторонам.

Песок. Камень. Шарик пустынного манника. И острая чёрная вершина Пирамиды — где-то далеко-далеко отсюда, едва ли не на горизонте.

Какая я дура… маги могли бы мне помочь. Тельман с отрядом, наверное, ищут меня… Если с ними всё в порядке, конечно — тревога снова скручивает внутренности в тугой узел, я поднимаюсь и прикидываю расстояние до Пирамиды. Идти к ней или в противоположном направлении?

Очень жарко. Пот проступает на лбу и щиплет кожу в преступном сговоре с солнцем.

* * *

Голоса доносятся то ли снаружи, то ли изнутри — трудно понять. Тревожные, резкие, гортанно-низкие, они приближаются, но мне уже почти безразлично, кто это, и что со мною случится дальше. Я засыпаю, и в этом сне перестаю чувствовать усталость, жажду, обжигающий солнечный свет.

— Крейне…

В первый момент я хочу перебить, исправить — не Крейне, Кнара. Кнара! Так назвала меня вплавленная в камень Огненная Лавия… Откуда она узнала моё настоящее имя?

Эта мысль охлаждает почти как льющаяся на губы прохладная вода. Как же восхитительно пить, несмотря на то, что горло и лицо будто заботливо протёрли наждачной бумагой на несколько раз. Мягкое прикосновение к коже какой-то тряпочкой, смоченной в ароматическом масле с сильным травяным запахом, снимает неприятные ощущения, как запоздалая анестезия — я чувствую лёгкий будоражащий холодок на щеках и лбу. Чьи-то губы, касаются виска, щеки, носа, потрескавшихся губ.

А я вся грязная, перепачканная кровью, потом и каменной пылью.

— Крейне…

Чувствую руки, тянущие меня за плечи куда-то вверх.

— Не надо, — говорю наугад, в пустоту. — Тебе неприятно будет…

Но руки держат меня так крепко, что я сомневаюсь, чьи они — не может Тельман так меня удерживать, наверное, приказал кому-то из своих слуг. Это напрягает, но вскоре мерное покачивание камала, на котором сидят мой безликий носильщик и я, делает своё дело, и я проваливаюсь в сон, полный странных кошмаров о последних часах Криафара, диковинно переплетающихся с образом склоняющегося надо мной Вирата Тельмана Криафарского.

* * *

— Что тебе нужно? — голос Тельмана непривычно-жёсткий, холодный, как лёд, незнакомый этому жаркому миру. И звучит он откуда-то издалека, так что Вират явно говорит не со мной, тем не менее, мне становится не по себе, неприятно знать, что он в принципе может быть таким. — Мне некогда сейчас. Я не один.

— Вират, — этот голос, женский, срывающийся, совершенно точно знакомый, но сразу трудно понять, кому он принадлежит. — Только четверть шага. Отправьте меня с посольством в Силай.

— С чего бы это?

— В охранном корпусе освободилось место.

— Не говори глупости. У тебя есть свои прямые обязанности. Подготовь всё необходимое для Совета Одиннадцати.

— Всё уже готово, Вират. Прошу вас… отпустите меня. Я не могу больше здесь оставаться…

Это же Тира Мин.

— Что ты не можешь? — голосом Тельмана можно разбивать панцири скорпиутцев. — Я занят. Сопровождающий у меня есть, так что… Уходи и не мешай. Твоё дело — выполнять свою работу.