следующее мгновение махнула, прогоняя. Константин поспешно отступил, и царская кувшинка мягко скользнула прочь от музыки и света. Пара приглушенных огоньков бросилась провожать ее в плотную темноту болота.

Все еще сжимая подарок, Константин выглядел каким-то растерянным, и Александра шагнула ближе.

– Принести вам шампанского? – спросила она, не решаясь задать вопрос о содержимом мешочка.

– Нет, благодарю вас, – отозвался Константин. – Я…

Он вдруг оглянулся и сунул подарок в карман. Выпрямился, словно перед дуэлью.

– Собираешься сегодня танцевать? – заявил появившийся из ниоткуда Борис. – Дамы ждут.

– Ты же знаешь, я не любитель. Скажи им, я не в духе.

– Ах, «не в духе»? – усмехнулся Борис. – Ты вроде еще не женат, но уже тренируешь верность? Боишься гнева невесты?

– Отчего это тебя заботит?

– Нисколько, нисколечко не заботит. – Борис улыбнулся еще шире. – Меня заботит лишь то, что с твоим отъездом в Мертвом дворце станет свободнее. А там, глядишь, и для других место найдется.

– Все метишь в наследники? – отозвался Константин. – Боюсь, отец давно возлагает все надежды на Екатерину.

– Я бы не был так уверен. – Борис вздернул подбородок, глядя теперь свысока, хоть они и были одного роста. – Возможно, он скоро изменит свое мнение – особенно после подарка, который я для него приготовил.

– Какого подарка? – нахмурился Константин.

Борис не ответил. Насмешливо поклонившись, он отправился обратно к танцующим. Проходя мимо Александры, он щелкнул ее по пуговице доломана.

– Зеленый пошел бы вам больше, – улыбнулся он и, насвистывая, зашагал дальше.

Александра посмотрела ему вслед.

– Удивительно, – сказала она. – Вы словно два совершенно одинаковых яблока – только одно внутри червивое.

Константин посмотрел на нее долгим изучающим взглядом, а потом опустился на небольшую резную лавку.

– Хотите, я покажу вам подарок царицы? – спросил он, снимая перчатки.

– Конечно.

Волнуясь, Александра склонилась ближе. Быть поверенной секрета Константина показалось сейчас невероятно важным, большим доверием, от этого даже пересохло в горле, как в детстве, когда ее ставили на стул петь перед гостями. Она намеревалась сесть рядом, но не успела: в облаке музыки и запаха шампанского к ним подлетела Ягина.

– О чем это вы шепчетесь? – спросила она, сжимая Александре плечо. Щеки ее чудесно раскраснелись, в глазах плясали огоньки.

– О том, что вы, кажется, отлично проводите время, – отозвался со смешком Константин, и Александре вдруг стало приятно, что он не сказал правды, что подарок царицы остался только их тайной.

– Ты прав, Коко, – легко согласилась Ягина. – Я и забыла, как это чудесно. И этот вальс я хочу танцевать с вами, Саша! – Она схватила Александру за ладонь. – Пойдемте!

– Да ведь я… – начала Александра.

– Соглашайтесь, обязательно соглашайтесь, – подбодрил ее Константин с мягкой улыбкой. – Поговорить мы еще успеем.

Александра отправилась вслед за Ягиной.

«Ты знаешь, Петро, не так уж часто мне приходилось танцевать в Живой России. Да и, признаться, получать радость от того, чтобы быть стиснутой пузатым помещиком или усатым поручиком, слушать шутки одного или глупые вопросы другого, и все это пока туфли отчаянно жмут, пудра щекочет нос, а шпильки тычут в затылок, я так и не научилась. Но сейчас ведь все будет по-другому? Вот напротив меня девушка, живая и огненная, с морщинками смеха в уголках глаз и порозовевшей на скулах кожей. Ее веселье заражает! Стоит встать на расстоянии вдоха, почувствовать под ладонью окутанную нежным батистом талию, как музыка струится по моим венам, а ноги сами скользят по листьям. Внутри меня странная уверенность, которая шепчет: “Веди!” И я веду. Я веду, Петро, представляешь?»

Удивительно, как легко Ягина доверилась ей, как позволила мерить шаг и распределять опору. Их движение не сквозило ловкостью, они не всегда попадали в три такта, но воздух был слишком лилейным, музыка слишком волшебной, а лицо Ягины слишком счастливым, чтобы это имело значение.

«Ну надо же, Петро, я наконец поняла, о чем ты говорил, когда писал, что танцы на балу – это прелесть что такое. Всего-то и нужно было умереть и одеться в форму!»

Закружившись в собственном восторге, Александра едва не пропустила, как Ягина тяжело задышала, а виски ее заблестели от пота.

– Вы устали? – спросила она, замедляясь.

Ягина улыбнулась:

– Отведите меня куда-нибудь, где не так громко, Саша.

Местечко потише отыскалось на небольшом листе, спрятанном от главного зала завесой плакучей ивы, словно в беседке. Вальс здесь звучал приглушенно, вместо него пиликали сверчки и надрывались лягушки. Ягина с облегчением устроилась на расстеленном пушистом одеяле, Александра уселась напротив. Обтерев виски, она подергала воротник доломана, позволяя ветерку погладить разгоревшуюся шею. Как же хорошо, какая свежесть! И этот нежный сладковатый запах – откуда он? Александра обернулась и заметила среди мохнатых стеблей рогоза изящные сиреневые цветы с тонкими лепестками. Как их назвал Константин? Кукушкин цвет? Сорвав один, она спрятала его в рукав доломана.

Ягина подложила подушку под больную ногу.

– Вы, Саша, оказывается, завидный танцор. Блистали на балах в Живой России?

– Отнюдь, – смутилась Александра. – Я не любитель танцевать, а балов и вовсе избегал.

– Отчего же?

– Не вижу в них удовольствия. Сплетни мне скучны, шутки – противны, обычай женщинам стоять, пока их выберут и пригласят – и вовсе оскорбителен. Да и, признаться, жаль времени, которое можно было бы с пользой провести в седле или в тренировке.

– Простите, что отвлекла вас от важного дела, – подтрунила Ягина.

– О нет, с вами я танцевал с искренней радостью и не жалею и минуты, поверьте!

– Верю, верю. Вы всегда краснеете, когда говорите правду.

Александра опустила голову, чувствуя, как неловкость заливает краской по самые уши.

– Вы чудесны, Саша, – сказала Ягина, ласково коснувшись завитков на ее виске. – Как в вас сочетаются безмерная, даже безрассудная отвага и это трепетное смущение? Храбрецы обычно хвастливы, а смущаются тихони. Вы же…

Она вдруг взяла Александру за руку и стянула с нее перчатку. Мягко сжала ладонь – не забирала тепло, лишь погладила пальцы.

Александра обмерла, только сейчас поняв, что это за разговор и отчего Ягина сидит так близко, отчего нежно касается руки и смотрит таким внимательно-неотрывным взглядом. Мысленно она обругала себя гневными словами. Какой же она была дурой! Как можно было не заметить этого чувства, как можно было позволить Ягине укрепиться в этих несбыточных мыслях! Стыд прожег горло так, что стало тяжело дышать, а на глаза навернулись слезы.

– Я… я… – залепетала Александра. Что сказать? Что сделать? Что говорят в подобных случаях, чтобы не обидеть? Она осторожно высвободила руку. – Ягина, вы самая невероятная женщина, что мне довелось встретить. Вы стали дороги мне… но…

Лицо Ягины смягчилось.

– Но? – спросила она с грустной улыбкой. –