торможу. «Мерседес» — вписался! Прямик — Стролл чуть ближе. «Мобил-1», «Закс»… он прямо за мной!

Только бы успеть…

Последний поворот. Выход из «Зюдкурве»…

Стролл на мгновение исчез из зеркала.

Удар!!!

Меня закрутило против часовой стрелки, затрясло вверх-вниз, когда болид попрыгал по гравию.

На автомате переключив передачи вниз, я кое-как выровнял рулём машину и затормозил, не доехав совсем чуть-чуть до барьера.

И лишь теперь осознал, что случилось.

Меня выбили!

В мозгу немедленно всплыл похожий эпизод годичной давности — с Иваном Матвеевым в Сочи. Но здесь случай был всё же другой. Причём кардинально.

Внутри меня поднялась злость вперемешку с обидой. Ну как так можно?! Это же ни в какие ворота не лезет!

Зарычав про себя, попытался выехать из гравия, чтобы пересечь вслед за всеми финишную черту. Такую близкую, но…

Недосягаемую.

Я, похоже, застрял.

— Майкл, ты как, в норме? — участливо спросил Патрик.

— Этого мудака надо дисквалифицировать! — выпалил я на эмоциях. — Навсегда, чтоб у него руки отсохли к рулю прикасаться! Он что, в подземном переходе лицензию покупал?!

— Следи за языком, пожалуйста! — одёрнул меня инженер: в ярости я использовал в отношении Стролла звучное английское слово «мазафака». — Ты можешь выехать?

— Нет, блин!.. Это неприемлемо! Так чемпионаты не выигрываются с девяносто четвёртого года[45]. Чёрт, это неправильно!

— Успокойся и вылезай. Мы во всём разберёмся, обещаю.

К глазам неожиданно подступили слёзы. Я на ощупь отстегнул ремни и выбрался из машины. Отмахнулся от помощи маршала и, подождав, пока все проедут, зашагал к заезду в пит-лейн.

Не поднимая визор.

Час спустя

В кабинете у стюардов атмосфера была накалена до предела. «На ковёр» были вызваны представители команд (естественно, «Хайтека» и «Премы»), а также и сами гонщики. То бишь мы с Лэнсом.

Мы стояли друг напротив друга: я с мистером Оуксом — и Стролл вместе с неизвестным мне премовцем по другую сторону от стола, за которым заседали судьи.

Я и канадец метали друг на друга неприязненные взгляды, но в диалог не вступали, отвечая лишь на те вопросы, которые задавали нам стюарды.

А вопросы были примерно такие…

— Пилот номер 1, что вы можете сказать по поводу инцидента на двадцать третьем круге гонки, когда управляемая вами машина соприкоснулась с машиной номер 24 и выдавила её с трассы? — зачитал один из четверых судей вопрос по бумажке.

— Когда я входил в поворот, — стал объясняться Лэнс, — я рассчитывал, что смогу удержаться на внутренней траектории по отношению к сопернику и за счёт этого выйти вперёд. Однако в том месте трассы выход из поворота скоростной и широкий, и мне пришлось бы заметно сильнее тормозить, чтобы оставить место по ширине болида. Тем более в тот момент, как мне показалось, Михаил сместился чуть внутрь — по-видимому, для того чтобы закрыть траекторию. Это заставило меня отворачивать как раз в то время, когда я проходил поворот. Мои шины тогда были довольно сильно изношены, и управление оказалось не таким отзывчивым, как я ожидал. Поэтому у меня и не вышло так сманеврировать, чтобы и скорость сохранить, и оставить достаточно места. Я боролся за позицию, — закончил он и с застывшей на лице горделивой миной взглянул куда-то мимо меня. Типа будто он выше этих разборок.

— Предлагаю считать этот случай гоночным инцидентом, — вставил представитель «Премы».

— Пилот номер 24, что можете добавить вы? — спросил у меня другой стюард.

— Как Лэнс и сказал, я стремился закрыть траекторию, — тщательно подбирая слова, дабы не сорваться, ответил я. — Но специально в его сторону я не смещался; самое большее там могла быть корректировка, которую я даже особо не заметил. — И я посмотрел Строллу в глаза: — Возможно, столкновение было устроено намеренно, чтобы не дать нам изменить обстановку в турнирной таблице в свою пользу.

— Это ложь! — сказал премовец. — Мы за честную борьбу в чемпионате.

— Как бы там ни было, дело представляется очевидным, — заговорил постоянный стюард, самый возрастной в их компании. — Имела место явная ошибка со стороны пилота, приведшая к аварии, из-за которой выбыл другой гонщик, потерявший на этом много возможных очков. Разумной мерой считаю плюс пять секунд к финишному времени Лэнса Стролла.

— Да, мы тоже согласны, — поддержал его первый. — Теперь давайте рассмотрим жалобу команды «Према» насчёт недопустимых высказываний в радиоэфире от пилота команды «Хайтек» Михаила Жумакина…

— Тут также нет смысла долго возиться, — возразил четвёртый из тех, кто сидел за столом. — Во-первых, Михаил должен извиниться — надеюсь, с этим никто спорить не будет? Во-вторых, нарушение кодекса этики достаточно серьёзное. Подобного рода hatespeech следует полностью исключить в нашем спорте…

— Мы настаиваем на штрафе по очкам или по позициям на старте заключительной гонки, — ввернул опять представитель «красно-белых».

— Думаю, не стоит сваливать всё в одну кучу, — сказал постоянный стюард. — Жумакин, как уже говорилось, и так потерял призовые баллы на этой аварии. Наказывать на стартовой решётке имеет смысл, если гонщик сам стал виновником происшествия, а потом сошёл. На мой взгляд, денежного штрафа вполне хватило бы.

— И в каком он будет размере? — спокойный тоном спросил Оукс, но меня от его нарочито безразличной интонации всё равно передёрнуло.

Судьи немного посовещались, и вскоре один из них объявил:

— Одна тысяча евро.

— Мы протестуем! — заявил премовец. — Это наказание слишком мягкое. Мы требуем либо увеличить сумму до пяти тысяч, либо дать штраф на решётке.

— Подавайте официальный запрос, мы рассмотрим.

— Мы согласны, — произнёс Оукс. — Майкл, тебе слово.

Все взгляды обратились на меня.

Я глубоко вздохнул, подавляя бушующие внутри эмоции, и посмотрел на Стролла, вместе с другими ожидавшего, что я сейчас скажу.

— Лэнс, я приношу тебе свои извинения за то, что сказал о тебе по радио во время гонки. Я понимаю, что произнесённые мной слова были грубы и непозволительны, однако тогда я был разозлён вылетом с трассы. Я надеюсь, этот неприятный случай не помешает дальнейшей борьбе на трассе.

— Ладно, принимаю, — будто бы нехотя сказал Лэнс и протянул руку.

Я сделал шаг навстречу и, совершив над собой усилие, пожал её.

Холодную и влажную. Как у рептилоида. Аж вытереть свою захотелось.

— Хорошо, инцидент можно считать исчерпанным, — подытожил постоянный стюард и встал из-за стола. — Выпускайте официальное извещение.

— Получается, я на какое место опускаюсь? — проворчал Стролл, повернувшись к представителю «Премы».

Тот подумал немного и сообщил:

— На шестое, Лэнс. На шестое.

* * *

— Мне надо с тобой серьёзно поговорить, Майкл, — сказал Оукс, отпирая свой номер. — С глазу на глаз.

— И-и-и?..

Мы вошли, и я прикрыл за собой дверь, которую Оукс